Анатолий Данильченко - Метелица

— Ты помнишь Башлыкова? — спросил Левенков.

— Какого это?..

— В сорок первом в добрушском лагере вместе были. Петр Семенович Башлыков, высокий такой, с усами.

Демид напряг память и, не вспомнив, пожал плечами.

— То ж в сорок первом…

— Ничего, это не имеет значения. Считай, что тебе крупно повезло. Башлыков у нас начальником паспортного стола и своих… ну, тех, кто через добрушский прошел, привечает.

— Значит, с документами можно уладить? — спросил Демид непривычно сдавленным голосом, сдерживая нахлынувшую на него радость.

Он не хотел показывать, насколько важно для него сейчас решить вопрос с документами, насколько он беспомощный в этом деле, чтобы чувствовать себя независимым. Это было не совсем честно по отношению к Левенкову, перед ним-то не стоило ломать коника, но такое уж было у Демида правило — ни в чем ни от кого не зависеть.

— Уладим с документами. Уладим. А завтра бери машину.

Где-то вдалеке, за дорогой, раздались переливистые, требовательные звуки знакомого Демиду с юности милицейского свистка. Он вздрогнул от неожиданности.

— У вас своя милиция?

— Да нет, — усмехнулся Левенков. — Это наш директор сторожа подзывает. Или за кем-то послать хочет, или просто проверяет. В печенках уже этот свисточек. — Он передернул плечами. — Прохладно… Пошли?

Войти в дом они не успели: свет в окне дважды моргнул и из двери послышался виноватый Натальин голос:

— Сергей Николаевич, зовут…

— Видел. — Он чертыхнулся и проворчал с досадой: — Опять!

— Что? — не понял Демид.

— Сломалось что-то. Механик у меня — ни то ни се, самому приходится… Телефоном, как видишь, тут и не пахло, завели сигнализацию: раз моргнет — зовут начальника, два раза — меня, три — старшего мастера. Система! Ну, ты меня не жди, отдыхай, кто знает, когда я там расхлебаюсь.

Он натянул на плечи телогрейку и, не заходя в дом, направился через двор, в сторону завода. Демид проводил его взглядом и, хрустнув замлевшими суставами, поднялся с лавочки. Он устал от переездов и неопределенности своего положения, от угнетающей неизвестности и ожидания перемен, но теперь, когда наконец все начинало образовываться, впервые за последние месяцы почувствовал себя спокойно и хорошо. Будут документы и работа — хорошо, заводишко за тысячу верст от Сталинграда, неприметный, затерянный в глуши, — хорошо, это Демиду на руку. И сосны за домом шептались уже не тоскливо и безрадостно, а умиротворенно и ласково, навевая покой и укрепляя уверенность в себе.

В Сосновке люди быстро сходились между собой. Быстро знакомились, заводили дружбу и, поработав с полгода на кирпичном, считали себя чуть ли не старожилами. Но все они жили какой-то временной, необязательной жизнью. От родных мест оторвались, нового дома не обрели — как на перепутье: и назад не повернешь, и дальнейшая дорога неизвестна. Настоящих старожилов не было, все — приезжие. И это всех равняло между собой. Тем более что в Сосновке и жило-то человек двести, не считая сезонных рабочих.

Люд на заводе собрался самый разный: и заброшенные судьбой издалека, такие, как Левенков или Демид, и местные, из соседних деревень, державшие связь с родными и близкими, имеющие свой угол про запас. Даже директор завода Челышев, поговаривали, имел свой дом в Гомеле. Однако доподлинно об этом никто ничего не знал.

Ксюша прожила в Сосновке два месяца, втянулась в новую работу, стала для всех своим человеком, но почувствовать, что здесь ее дом — надолго, быть может, навсегда, — не могла. Было ощущение неуверенности, ожидания чего-то, будто кто придет и скажет: «Собирайся, пора ехать», и она соберется и поедет. Только зачем собираться, куда ехать — неизвестно.

Она отчетливо осознавала, что в Метелицу больше не вернется, однако истинный дом — исконно свое, родное место — оставался для нее именно там. В Сосновке у Ксюши не возникло ощущение домашности — ощущение естественное, укрепляющее веру в себя, в нужность своего существования. Не было у нее семьи и в Метелице, но там оставалось все, связанное с отцом и Савелием: каждая дорожка, протоптанная их ногами по двору, по саду, огороду, каждое бревнышко, уложенное в стену хаты, каждая ступенька крыльца. Там даже воздух был заполнен привычными с детства, родными запахами.

Но все это ей было дорого не само по себе и не только как воспоминания юности, но больше — как память о Савелии. Она оставалась женщиной, молодой и сильной, и ей не хватало мужа. Не просто мужчины — мужа, хозяина в доме, на которого можно опереться. Только так она представляла себе жизнь, семью. Мать с ребенком — еще не семья, как и муж с женой без ребенка. Это она скорее чувствовала, нежели осознавала.

Да и задумываться над этим было некогда — дай бог управиться с дневными делами и дотянуть свое усталое тело до кровати. Все это лето и осень Ксюша работала на пределе сил. Огород, картофельное поле, корова Зорька и телка от нее — все это осталось в Метелице, и она каждое воскресенье ездила туда помогать братовой жене убирать урожай, шинковать и солить капусту, пересушивать картошку, молотить просо. Здесь же, в Сосновке, отработав положенное в конторе, хватала серп и бежала за поселок обжинать кусты и болотянки. Охапками, вязанками, травинка к травинке, Ксюша заготавливала сено для будущей коровы. Свою Зорьку или телку забрать в Сосновку она не могла, потому как здесь нужна была корова лесовая, привычная к клещам и прочим паразитам, которых в поле не водилось. И потом, не оставлять же Просю с двумя детьми — Анюткой и Максимкой — без молока. Она уже приглядела себе рябую Милку в лесхозе, дойную после первого отела трехлетку, испробовала молоко и приторговалась с хозяевами.

Вот и сегодня, в первое воскресенье после Октябрьских праздников, Ксюша собралась в Метелицу, но теперь уже не копать картошку или капусту шинковать, а перевезти все заготовленное в Сосновку. Насчет машины договорилась с Демидом. Вернее, договариваться не пришлось: еще позавчера вечером он подошел к ней и сам предложил свои услуги. О нужде в машине узнал конечно же от Натальи. Оно и лучше, Демид не чета Николе, — такой здоровяк! — поможет и погрузить, и разгрузить. Да и ЗИС — машина понадежнее, не засядет, как Николина полуторка, в первой колдобине.

Без Артемки такая поездка (на машине!) обойтись не могла. Поутру он собрался первым и, завидев через окно Демида, выскочил на улицу. В гараж, конечно, побежал, покрутиться возле Демида, около машины, может, даст покрутить баранку.

Обычно Ксюша брала сына с собой в Метелицу, и это было в порядке вещей, не вызывало никаких сомнений, просто не замечалось. Но сегодня она почему-то стала убеждать себя в том, что Артемку надо взять с собой. Обязательно взять. Пускай ребенок на машине прокатится, повидает Максимку и Анютку. Главное, он будет с ней рядом в кабине…