Сарвар Азимов - Узбекские повести

— А из кого оно состоит? Именно из тех дельцов, которые обходятся без ошибок. Ты знаешь, что означает «работа без ошибок»? Не ошибаются только те, кто не работает.

— Ниг, ты пришел сказать только об этом?

— И об этом тоже.

— Ты, наверное, сдал отчет о полете?

— Да, конечно. Я не утверждаю категорично, что на Эрл нет жизни. Я прихватил с собой памятники.

— Памятники?

— Да. Очень похожие на нас. Только несколько меньших размеров.

— А химический состав атмосферы, наличие воды?

— Ваши предположения подтвердились, но…

— Что «но»?! — невольно воскликнул Фид.

— Результаты спектроскопических исследований, которые мы провели на орбите спутника Эрл, были близки к вашим расчетам. Однако наблюдения на поверхности планеты дали весьма отличные от них результаты… У меня есть по этому поводу соображения.

— Слушаю тебя.

— Возможно, на Эрл когда-то была жизнь. Но, вероятно, тамошняя цивилизация пришла к своей гибели — как это происходит у нас. Возможно, жители Эрл нашли убежище на других планетах. А в память о себе оставили изваяния… Что, если население Эрл — предки унетян?

— Не фантазируй.

— Во всяком случае, я ищу разгадку памятников…

— Они встретились случайно? Или вы заметили их с орбиты?

— Можно сказать, случайно. Однако их было очень много. Даже деревья среди них есть.

— Если бы мы покидали Унет, какую память о себе оставили бы мы?

— Я не думал об этом.

— Ты должен был подумать… Кива будут погребать с почестями?

— Нет, об этом речи еще не было. Медикам пока не удается установить причину смерти. Попробуют, видимо, оживить его…

— Ты привез с собой целый ворох загадок. Хватит ли нам времени, чтобы разгадать их?

Не дожидаясь приглашения, Нияз открыл переднюю дверцу машины, смахнул с сиденья пыль. Усевшись, он бросил портфель назад и уставился на дорогу. Игитали-ака подумал: «Э-э, да парень-то из тех, что любят заноситься». Вопросительно посмотрел на Даврана. Но тот, словно ничего не заметил, открыл заднюю дверцу и сел рядом с портфелем «начальника».

— Трогаемся, Игитали-ака?

Машина двинулась по ухабистому проселку. Клубы пыли взлетали из-под колес, наполняли кабину. Нияз поспешно поднял боковое стекло. Затем достал из кармана носовой платок, сложил его несколько раз и набросил на шею. Игитали-ака наблюдал за движениями гостя. Нет, не нравился ему Нияз: то ли выражением лица, то ли не к месту франтоватым видом. И все-таки он ничем не выдавал своих чувств — встретить гостя следует как подобает, независимо от того, мил он тебе или нет. Понятие об этом Игитали-ака впитал с молоком матери. Но поделать ничего не может — не по нутру ему этот парень. Видно, поэтому он все не может найти повода, чтобы начать разговор. Да и Давран что-то молчит. Может, не выспался: сидит с закрытыми глазами…

Когда машина выбралась на большую дорогу, Нияз опустил боковое стекло. Подставил лицо ветру.

— Какой воздух, словно каймак [25] Каймак — сливки. ! — сказал он.

Игитали-ака слегка улыбнулся и кивнул головой.

— Машина ваша собственная?

— Да, собственная.

— Вы изрядно потрепали ее.

— Дорогу вы сами видели, благо еще машина терпит.

— Сколько вы за нее заплатили? Продайте ее, пока она совсем не развалилась.

— Зачем?

— Как зачем? Купите новую.

Разговор начал Нияз. Долг хозяина обязывал Игитали-аку поддержать беседу. Поэтому Игитали-ака, не глядя на гостя, сквозь зубы сказал: «Не-ет, я не могу ее продать».

— Как это — «не могу продать»? Да она у вас уже прошла восемьдесят тысяч, раскрутите назад вот эту штуковину, доведите показания спидометра до двадцати тысяч, смажьте, подтяните кое-где, протрите, и все дела. Пригоните в город и продадите по меньшей мере за шесть тысяч — ручаюсь за это.

— Если захочу продать — покупатель и здесь найдется. Только, дорогой гость, я не умею ловчить. Да и главное — эту машину мне дали в награду. Она мне дороже любых денег.

— В награду?!

— Да.

— Где вы работали прежде?

— А где может работать житель кишлака — хлопок выращивал.

— Вы были механизатором?

— Когда возникала необходимость, был и механизатором.

— Да-а, бросить такую работу!.. Я слышал, они огребают кучу денег…

Давран прервал Нияза, слегка толкнув его в плечо. Нияз обернулся:

— Проснулся?

— Сейчас будем проезжать барханы.

Однако Нияз молча кивнул и продолжал:

— Я слышал, что некоторые живут в свое удовольствие до самой осени, а на поле выходят с началом уборки урожая. Соберут пятьсот или шестьсот тонн хлопка, загребут денег на машину и опять отдыхают до следующего сезона. Это верно?

Игитали-ака взглянул на Нияза.

— Возможно, есть и такие.

— Вы не обижайтесь, я не хочу сказать, что вы из таких.

— Ба-а, дорогой гость, даже и не подумаю. Продолжайте, не стесняйтесь.

— Выходит, вы неплохо работали, если вас наградили машиной. А ордена у вас есть?

— Есть.

— Сколько?

— Стоит ли их пересчитывать?

— Да я так, ради интереса… Во всяком случае, меня удивляет, почему вы в экспедиции.

— Врачи посоветовали, чтобы я сменил профессию… Смотрите, только что мы ехали по цветущей долине, и уже начинается пустыня. — Игитали-ака явно хотел перевести разговор на другую тему.

Деревья вдоль дороги поредели, А скоро за окнами машины поплыли песчаные барханы. Даврану казалось, что эти пески погребли под барханами древние тайны. Пески в Кызылкумах или Каракумах никого не удивляют. Однако встреча с небольшим клочком пустыни прямо в центре цветущей долины наполняет душу какой-то тревогой. Во всяком случае, так бывает с Давраном, когда он проезжает этой дорогой. «Что это? Каприз природы? Скорей всего, в древние времена вся Фергана выглядела так и лишь благодаря настойчивости народа превратилась в цветущий сад. Может быть, наши деды и прадеды, сражавшиеся с песком, оставили в качестве напоминания грядущим поколениям этот кусочек пустыни, нечто вроде естественного музея!..»

— Кажется, в песках что-то посажено? — спросил Нияз.

— Здесь посажены деревья саксаула, — ответил Игитали-ака.

— Саксаула? Это еще зачем? Ведь эти места хотели осваивать?

— Пески занимают площадь около десяти тысяч гектаров. Что можно было — освоили. Навезли на песчаный слой земли, сверху набросали слой плодородной почвы и сейчас сеют хлопчатник. А саксаул сажают для того, чтобы барханы не ползли на посевы. Каждый год заново принимаются за посадки.

— Что, не принимаются?

— Приниматься-то принимаются, но едва росток пробьется наружу, как сюда пригоняют скотину. Сколько скандалов было из-за этого. И штраф платили. Но положение остается прежним. Если к саксаулу не притрагиваться в течение двух лет, потом горя знать не будешь — прибыль пойдет горой.