Константин Симонов - Товарищи по оружию [сборник]

– Наконец-то прибыли! – недовольно сказал Серпилин начальнику связи. – Лучше поздно, чем никогда! Тяните сюда связь! Завтра, глядя по обстановке, по крайней мере с полдня, КП тут будет! И как только свяжетесь, сообщите Ртищеву, что я буду находиться под Воскресенским, пока не возьмем. Как Ртищев, уже в дороге?

– Никак нет, товарищ генерал, – с запинкой ответил начальник связи. – Штаб в дороге, а полковник Ртищев на мине подорвался.

– Ранен? – быстро спросил Серпилин. – Вывезли его?

– На месте убит, товарищ генерал.

– Ох ты, пропасть! – с досадой хлопнул себя руками по задубевшему полушубку Серпилин.

Как он ни гнал от себя эту мысль, но с первой же встречи ему все казалось, что этот Ртищев с его печальными глазами не жилец на белом свете, что убьют его; в глазах читал – и вот накликал! Так-таки убили! Всего на неделю и пережил своего командира дивизии…

Ему было жалко Ртищева и было не по себе от верности собственного предчувствия. Но спросил он только одно:

– Кто заступил? Шишкин?

– Да.

– Передайте ему все, что я вам сказал. А вы, Рыбаков, – повернулся Серпилин к командиру комендантской роты, – давайте к Воскресенскому! Люди замерзли сильно?

– Сильно, товарищ генерал!

Подходившие бойцы сгрудились за спиной командира роты. Это был резерв Серпилина, еще ни вчера, ни сегодня не участвовавший в бою.

– Пятнадцать минут на обогрев – и двигайтесь к Воскресенскому!

– А куда идти? – спросил командир комендантской роты; он думал, что они уже дошли до места, а теперь снова надо было идти вперед.

– Куда идти? Туда, где зарево, где бой идет!

– А по какой дороге? – все еще не совладав с собой, по-прежнему расстроенно спросил командир роты.

– А ни по какой дороге. Вон там зарево – ориентир! На него идите! И не задерживайтесь. Я вас там ждать буду, – сказал Серпилин и, подходя к саням, услышал, как близко, за домом, ударила винтовка раз и другой… Это расстреливали немцев из фейеркоманды.

«Надо будет написать… Теперь уже не только жене Орлова, а и жене Ртищева… Вот как быстро все это делается… – горько подумал Серпилин. Уже сидя в санях, он еще раз посмотрел вперед, на зарево, и с тревогой вспомнил о Баглюке. – Поскорей бы вышел им в тыл. Пока не выйдет, не взять Воскресенского».

Станцию Воскресенское и на самом деле все никак не могли взять. Немцы всякий раз минометным и пулеметным огнем клали в снег нашу поднимавшуюся в атаку пехоту и тем временем жгли дом за домом.

Серпилин вернулся, как раз когда очередная атака захлебнулась и люди снова легли в снег перед самой станцией. Будь под руками хоть несколько пушек, может, и с этими редкими цепочками людей удалось бы ворваться на станцию, подавив огнем пулеметные точки. Но артиллерии не было, она застряла сзади, в метели, и пока не давала о себе знать. Комиссар дивизии, остававшийся здесь, пока Серпилин уезжал с Баглюком, не выдержал и сказал, что поедет сам и хоть за шиворот, а приволочет сюда одну батарею! Он больше не мог видеть, как атака за атакой съедают людей, а станция как ни в чем не бывало горит и горит.

Серпилин не спорил: только бы в самом деле притащил пушки! Батарея была нужна здесь, как жизнь.

Комиссар сел на лошадь и скрылся в метели. А Серпилин приказал остановить атаки. Неизвестно, что будет раньше: подтащат артиллерию или обойдет станцию Баглюк. Но без этого ее не возьмешь.

Мороз все усиливался, но Серпилин не замечал его. Его временный командный пункт был сейчас прямо на путях, в полуверсте от станции, в железнодорожной каменной будке. Но он не заходил туда и все время оставался снаружи, только прикрывшись стеной от мин, которые немцы с недолетами побрасывали в эту сторону. Злой и напряженный, не в силах оторваться от зрелища горящего Воскресенского, он все время продолжал думать о Баглюке. Еще через час, даже по такой погоде, Баглюк должен выйти на шоссе позади немцев, если только его ничто не остановит. А что его может остановить? Два-три прикрывающих шоссе пулемета откроют огонь и остановят! Да еще как остановят! И придется и час и два возиться, пока обойдешь их и уничтожишь! Но даже если Баглюк выйдет вовремя, все равно надо ждать еще час и бессильно смотреть на это пожарище!

Комендантская рота почему-то задерживалась. А именно ее Серпилин хотел бросить в атаку, когда в тылу у немцев вдруг объявится Баглюк! Он дал Рыбакову на отдых пятнадцать минут. По часам выходило, что роте пора быть. От нетерпения он послал человека навстречу, поторопить Рыбакова.

В таком взбудораженном и злом настроении и застал Серпилина здесь, за стеной железнодорожной будки, приехавший из армии Максимов. Он бросил машину за пять километров отсюда, пришел пешком и был так облеплен снегом, что Серпилин не сразу разобрался, кто это. Сзади Максимова виднелась еще какая-то фигура.

– Ну, как воюешь, Федор Федорович? – весело спросил Максимов, отирая лицо и сгребая снег с шапки. – Как, скоро Воскресенское возьмешь? Командующий приказал подогнать тебя. Говорит, что календарный срок уже прошел!

– Все врут календари! – огрызнулся Серпилин.

Настроения их не совпадали. Уехавший три часа назад с командного пункта армии Максимов знал, что к ночи сопротивление немцев почти повсюду стали ломать и соседи рванулись вперед, даже обгоняя Серпилина. Хотя командующий, напутствуя его перед отъездом, сказал, что от Серпилина давно нет донесений («Погляди, боюсь, застрял у Воскресенского!»), Максимов, захваченный состоянием общей приподнятости, верил, что, пока он добирается, станцию уже взяли.

И даже сейчас, когда выяснилось, что он обманулся и Воскресенское не взято и горит, ему еще казалось, что дальше все выйдет очень просто: еще одна атака, станция будет наша, и останется доложить, что 31-я дивизия, так хорошо начавшая наступление, по-прежнему на высоте.

Серпилин, наоборот, еще не знал того, что происходит у соседа, а если б даже и знал, то это пока все равно не облегчало его положения. Он знал другое: что до сих пор не выполнил приказа, уперся в это чертово Воскресенское, попробовал обойти его и слева и справа, не сумел, опять уперся, положил в лобовых атаках людей и поздно, не сразу бросил батальон в тот глубокий обход, который нужен по обстановке. Но теперь уже надо было выдержать характер и дождаться или Баглюка, или пушек, а еще лучше – и того и другого.

Хотя сам Серпилин весь день занимался тем, что толкал вперед Баглюка и других командиров полков, но сейчас, когда приехали толкать его самого, это было ему не по душе. И он не скрыл этого, злясь и на самого себя и на Максимова с его глупым вопросом: «Ну как, скоро?»

– Населенные пункты брать – не яйца варить, товарищ начальник политотдела армии, – сказал он Максимову. – Три минуты – всмятку, пять минут – вкрутую! Если б одни мы стреляли, тогда все можно до минуты рассчитать… А тут еще немцы, черт их дери, тоже стреляют!