Константин Симонов - Товарищи по оружию [сборник]

– Так точно, товарищ командующий, – отчеканил Артемьев.- Если бы не капитан Данилов, одни бы трупы привезли.

– Да, – сказал командующий, – поимка диверсантов – это вам не стрельбище. Японского радиста, говорят, с двухсот метров сняли и отправили на тот свет вместе с устным кодом?

– Так точно, товарищ командующий, виноват. – Артемьев не пробовал да и не желал оправдываться.

– Доложите мне о Данилове. Подробно: куда ранен, как самочувствие, когда и куда вывезли?

Рассказ Артемьева прервал вошедший адъютант:

– Товарищ командующий, военврач первого ранга Апухтин у телефона.

Командующий взял трубку.

– Здравствуйте, товарищ Апухтин. Во-первых, поздравляю с присвоением звания бригвоенврача. Во-вторых, говорят, мой Данилов у вас. Когда вы мне его на ноги поставите?

Он долго и внимательно слушал Апухтина, видимо несколько раз желая прервать его, но всякий раз воздерживаясь.

– Если лежать больше двух месяцев, при первой возможности отправляйте в Читу, – наконец сказал он. – А то у вас его комары заедят. Передайте от меня, что желаю скорей выздороветь.

– Вот капитан Данилов тоже хороший стрелок, – положив трубку, сказал командующий Артемьеву, – имеет по винтовке и нагану третье место в пограничных войсках, но, однако, этим не воспользовался: сам пулю получил, а пленного взял. Сумел. А вы?

– Виноват, товарищ командующий.

– Конечно, – командующий растопырил пальцы, как бы взвешивая на руке меру вины Артемьева, – Данилов старый пограничник. Но и вы ведь тоже, – он вскинул глаза на Артемьева, – не новичок, еще в майских боях участвовали. Во всяком случае, я что-то в этом духе читал на днях в наградном листе.

Если бы не была абсолютно исключена даже самая возможность этого, Артемьев мог бы поклясться, что при словах о наградном листе командующий еле заметно подмигнул ему. «Нет, показалось. не может быть!» – подумал он. Лицо командующего было снова привычно строгим.

– Когда в самом деле выспитесь, возьмите У-2 и с разрешения полковника Шмелева слетайте в госпиталь навестить Данилова, – одинаково неожиданно для Артемьева и для Шмелева сказал командующий. – Вечером явитесь и лично доложите мне о его состоянии. Можете идти.

– До Данилова еще не дорос, – сказал командующий, проводив Артемьева оценивающим взглядом, – но докладывает как честный человек, а это в нашем деле уже немало.

Он хотел спросить мнение Шмелева об Артемьеве, но подумал, что после того, как высказался сам, спрашивать Шмелева уже поздно, и возвратился к прерванному разговору:

– Так как вы сами считаете, реальны эти восемь японских дивизий?

– Восемь, может быть, и нет, – сказал Шмелев, – а пять-шесть подтверждаются рядом повторных данных.

И Шмелев стал излагать их. Данных было множество, и в большинстве они казались достоверными, но все вместе взятые не складывались в ту убедительную картину, которую желал нарисовать Шмелев.

По мнению командующего, тут была натяжка. Всякий раз, когда трактовка того или иного факта могла быть двойственной, Шмелев неизменно трактовал его в сторону, подтверждающую сосредоточение крупных японских сил. Например, сведения о наличии войск, полученные из разных пунктов, без обозначения номеров частей, могли относиться к одной и той же передвигающейся части. Такую возможность следовало учитывать хотя бы на пятьдесят процентов, но Шмелев не учитывал ее: она вредила его концепции. А концепцию Шмелева, что японцы придвигают к границе большие силы, командующий объяснял тем, что, обжегшись в начале операции на недооценке сил японцев у высоты Палец, Шмелев теперь бросился в другую крайность.

Однобоко анализируя данные, Шмелев делал вывод, что у японцев на подходе пять-шесть дивизий и они готовят новое наступление.

Командующий, анализируя те же данные, видел на подходе две-три дивизии и делал вывод, что японцы тянут их, чтобы прикрыть границу, оставшуюся открытой после разгрома 6-й армии.

Выслушав Шмелева, командующий изложил ему свою точку зрения для сведения и руководства.

– В более далеком будущем и я не исключаю возможное и крупных событий. Но я не считаю, что они повторятся непременно здесь, на тамцак-булакском выступе. Да и вы в глубине души этого не считаете, а просто-напросто перестраховываетесь передо мной. Эх, Шмелев, Шмелев! Так вот и все у вас – и в большом и в малом. Умная голова на плечах, боевой орден на груди, грудь два раза прострелена, военный человек, – а гражданского мужества ни на грош!

И командующий больше огорченно, чем сердито, махнул рукой.

В блиндаж вошел член Военного совета.

– Присаживайся, Петр Васильевич, – сказал командующий. – Сейчас мы тут заканчиваем со Шмелевым. Он, видишь ли, считает, что японцы вновь нападут на нас непременно здесь, на Халхин-Голе.

– Я не считаю, товарищ командующий, я только вопрос об этом поставил, – сказал Шмелев.

– А коли поставил, так отвечу! Боюсь, что они не доставят нам с тобой этого удовольствия. Они ведь со своей колокольни тоже оценивают все, что тут произошло, и спрашивают себя: заранее готовились? Готовились. Место для инцидента выбирали сами? Сами. Хорошее место выбрали? Хорошее, ни один самый придирчивый генерал не придерется. Получили по морде? Получили. И когда? В условиях, когда у них поначалу было тройное превосходство в силах. А сейчас у нас здесь кулак, и они это знают. Это во-первых. Во-вторых, конфликт, в который втянуты десятки тысяч людей, не может без конца иметь локальный характер. Он должен либо исчерпать себя, либо превратиться в войну на всем дальневосточном театре. Поэтому рекомендую при дальнейшем анализе данных не надевать шоры на глаза! Оглядывайся и налево и направо, составляй себе общую картину! А в новое их наступление именно сейчас и здесь я, повторяю, не верю.

– А я, если хочешь знать, – сказал член Военного совета, когда расстроенный Шмелев вышел, – вообще но верю на ближайшее время в большую войну на Дальнем Востоке.

– Почему?

– Потому что, колотя их тут, мы этим самым к их здравому смыслу взывали!

– Думаешь, воззвали? – иронически прервал командующий.

– Думаю, в какой-то мере воззвали. Даже уверен.

– А я – не до конца, – сказал командующий. – По логике у тебя вроде все верно. Но скажу по-солдатски: война – пожар, а лето нынче сухое… Может, раз уж ты зашел, докончим наградные листы? Артиллеристы девятнадцать человек добавили.

– Давай.

Они занялись этой работой, изредка споря, и через пятнадцать минут подписали последний наградной лист. Командующий встал из-за стола.

– Как, может, вместе проедемся вдоль границы? Член Военного совета ответил, что ночью из Улан-Батора сообщили о возможном прилете Чойбалсана.