Фазиль Искандер - Сандро из Чегема. Книга 3

– Глупости, – сказал дядя Сандро, пожимая плечами, – во-первых, кроме меня, там было человек сто, и все это видели. Во-вторых, Лакоба был замечательный стрелок, и он всегда попадал по яйцам, а в голову повара никогда не попадал. Вот если бы он попал в голову повара, тогда об этом нельзя было бы писать…

– Не в этом дело, – пояснил я ему, – они скажут, зачем надо было об этом писать. Что за феодальные забавы, скажут они, в период строительства социализма.

– Что такое феодальные забавы? – спросил у меня дядя Сандро.

– Это значит, старинные развлечения, – сказал я ему.

– А как это одно другому мешает, – удивился дядя Сандро, – социализм происходит снаружи, а это было внутри?

– Что значит снаружи и что значит внутри? – спросил я, не совсем понимая его.

– Очень просто, – сказал дядя Сандро, – социализм – это когда строят чайные фабрики, заводы, электростанции. И это всегда происходит снаружи, а Лакоба стрелял внутри, в зале санатория. Как это одно другому мешает?

– Ах, дядя Сандро, – сказал я, – они по-другому смотрят на это. Ох, и попадет мне!

– Заладил! – перебил меня дядя Сандро. – Что, КГБ боишься?

– Да, – застенчиво признался я ему.

– Ты прав, КГБ надо бояться, – сказал дядя Сандро, подумав, – но учти, что там сейчас совсем другой марафет. Там сейчас сидят другие люди. Они сами ничего не решают. Это раньше они сами решали. Сейчас они могут задержать человека на два-три дня, а потом…

– Что потом? – не выдержал я.

– Потом они спрашивают у партии, – отвечал дядя Сандро, – а там, внутри партии, сидят специалисты по инженерам, по врачам и по таким, как ты. По разным отраслям. И вот человек из органов спрашивает у них: «Мы задержали такого-то. Как с ним быть?» А человек из партии смотрит на карточки, которые у него лежат по его отрасли. Он находит карточку этого человека, читает ее и уже все знает о нем. И он им отвечает: «Это очень плохой человек, дайте ему пять лет. А этот человек тоже опасный, но не такой плохой. Дайте ему три года. А этот человек просто дурак! Пуганите его и отпустите». Если надо дать человеку большой срок, они туда посылают справку, чтобы документ был. А если маленький срок, скажем два года, – могут просто по телефону сказать.

– Да мне-то от этого не легче, как они там решают, – сказал я, – страшно, дядя Сандро…

– Слушайся меня во всем, – отвечал дядя Сандро, – и ты никогда не пропадешь! Ты мне найди телефон и фамилию человека, который внутри партии занимается по твоей отрасли. Мы ему приготовим хороший подарок и все уладим.

– Ой, дядя Сандро, – воскликнул я, – это идеология, там не берут!

– Глупости, – ответил дядя Сандро, – все кушают. Идеология тоже кушать хочет. Вот тебе свежий пример. Вызывает меня недавно один ответственный человек, фамилию я тебе не называю, а то ты по дурости вставишь куда-нибудь. И он мне говорит: «Дядя Сандро, ты всеми уважаемый человек. Прошу тебя, сделай для города такое дело. Нам очень трубы нужны, но мы их нигде не можем достать. В Москве обещали. Вот тебе пятьсот рублей на мелкие расходы, вот тебе посылки, вот тебе имена людей, которым надо позвонить, напомнить про трубы и передать посылки. Поезжай в Москву, номер в гостинице мы тебе отсюда закажем, занимай его и звони оттуда всем этим людям, напоминай про трубы и раздавай посылки. „Хорошо“, – говорю и забираю деньги. А этот человек говорит: „Теперь ты видишь, дядя Сандро, что я для города стараюсь, а люди считают, что я беру взятки для себя“. – „Конечно, вижу“, – говорю.

И вот нагружают мне целое купе посылок, и я еду в Москву. А что в посылках – не знаю. Раз не сказали – некрасиво спрашивать, тем более самому открывать. На вид каждая так пуда на два. Но на посылке не написано кому. Только написан номер посылки и этот же номер стоит против имени этого человека на бумаге. Хитро придумали, чтобы посторонний, если зайдет в купе, на посылке не прочитал имя какого-нибудь начальника.

И вот я звоню из гостиницы. Иногда попадаю к нужному человеку, иногда попадаю к секретарше, иногда говорят: завтра позвоните. Я им все объясняю и про трубы, и про посылки, и про номер, в котором живу. Теперь мне интересно узнать: начальники, которым я привез посылки, очень большие или не очень? А на бумаге должность не написана – только имя и телефон. Хитрые, но я еще хитрей. И вот начинают приезжать. Нет, сам ни один не приехал. Шоферов присылают. Входит шофер, говорит, от какого человека, я смотрю на бумагу и отдаю нужный номер посылки. Но при этом разговариваю с шофером. Предлагаю выпить чачу, закусить чурчхели. Правда, пить никто не пил, но чурчхели все берут. И я так, между делом, спрашиваю у шофера: «На какой машине работаешь?» – «На „Чайке“, – отвечает первый шофер.

Ага, думаю, на «Чайку» маленького начальника не посадят. Значит, не меньше замминистра. И что же оказалось? Из шести шоферов четверо работали на «Чайке» и только двое на «Волге». А ты говоришь – идеология. Человек, который присматривает за вами, может, даже на «Волге» не ездит.

– Ой, дядя Сандро, не знаю, не знаю, – сказал я, но почему-то немного успокоился.

– Зато я знаю, – ответил дядя Сандро, – я передам ему подарок, и он скажет про тебя все, как мы хотим. Но ты против линии не идешь нигде?

– Что вы! Что вы, дядя Сандро!

– Линию никогда не нарушай – остальное ерунда! – сказал дядя Сандро.

– Если ты что-то не так написал, мы ему подскажем, что говорить. Например, так:

«Этого человека не трогайте, у него в голове не все в порядке, он сам не знает, что пишет».

– Что вы, что вы, дядя Сандро! – испугался я. – Так в сумасшедший дом могут посадить!

– Могут, – согласился дядя Сандро, подумав, – тогда по-другому подскажем. Например, так: «Глуповатый, но правительство любит».

– Это подходит, – сказал я, успокаиваясь от несокрушимой уверенности дяди Сандро, что мир именно такой, каким он его себе представляет.

– Запомни для будущего, – продолжал дядя Сандро, – эта власть крепко сидит, и никто ее сдвинуть не сможет. А некоторые глупые люди об этом думают. Ты знаешь, недалеко от моего дома сапожная мастерская? Шесть жалких сапожников работают там. А кто над ними заведующий? Партийный человек. И он видит все, что они говорят, что они думают и куда поворачивают. Нет, кушать дает. Сам кушает и им дает кушать. Но нарушать линию никому не позволит. И так все проникнуто, все! А некоторые дураки этого не понимают.

Однажды сижу в открытом кафе и пью кофе с коньяком. Отдыхаю. Вдруг подсаживаются ко мне два молодых парня, заказывают кофе и начинают говорить. Но о чем говорят, ты послушай. Один говорит – при демократии мы сделаем то-то и то-то. А другой говорит – нет, при демократии мы сначала то-то не будем делать, а будем делать другое. А этот с ним спорит – нет, при демократии мы сначала будем делать то-то, а другое будем делать потом.