Василий Шукшин - Странные люди [сборник]

– А кто всучил-то? Кто?

– Я, в том числе.

– Да ты сам первый лодырь! Прохиндей. Выговор он всучил!.. У меня первый раз недосмотр случился.

– Минуточку минуточку, – прервал Брюхатый, – как это ты выразился – «прохиндей»? Я одиннадцать лет после суда без единого взыскания проработал! А ты мне, обезьяна, будешь еще вякать тут! Сам в выговорах весь, как... Ни одного же собрания не обходится, чтобы тебя...

– Хватит! – взревел Аристарх. – У меня вон, – показал он на стол, – семь почетных грамот лежат!.. Я и то молчу.

– А чего ты можешь сказать? – спросил его Лысый. – Там – семь почетных грамот, а там, – в сторону коридора, – пять покрышек. Я думаю, покрышки – потяжельше, перевесят. Если уж кто самый чистый среди вас, так это я.

– Ой! – изумились.

– Глядите на этого ангела!

– Прямо невеста... в свадебной марле.

– Шариков только не хватает.

– И ленточек разноцветных...

– Да! – гордо сказал Лысый. – У меня две общественные нагрузки, а у вас... У кого хоть одна общественная нагрузка?

Все промолчали.

– A-а, нечего говорить-то. Вы думаете, это на суде не учтется? Все учтется.

– Да, я думаю, все учтется, – сказал Аристарх. – Я думаю, что тот грузовичок с пиломатериалом – тоже учтется.

Лысый подрожал в гневе и обиде губами.

– Ворюга, – сказал он. – Плюс идейный ворюга: с экономической базой. Ты знаешь, сколько тебе за эту базу накинут? Вот сколько нам всем дадут, столько тебе – отдельно – за базу.

– База – для дураков, – струсил Аристарх. – Я – нормальный спекулянт, чего вы тут?

– A-а!.. Очко-то не железное?

– Но ты тоже – не ерепенься тут, кудрявый!..

В это время в дверь позвонили.

Все оторопели на миг... Брюхатый даже за сердце взялся.

Еще резко, длинно позвонили.

– По одному... с вещами, – тихо сказал Чернявый.

– Иди, – кивнул Брюхатый Аристарху.

– Может, это макулатуру собирают... пионеры, – тихо сказал бледный Аристарх. – Подождем.

Опять звонок.

– А я нож-то там бросил! – вскричал Курносый. – Подождите, я нож-то хоть уберу, а то же!..

– Топорик мой...

– А?

– Топорик, топорик, – невнятно повторил Аристарх. И показывал пальцем на комнату Веры Сергеевны. – Топорик...

– Чего топорик?

– Топорик мой тоже возьми, а то нам попытку к изнасило... ой, это... к убийству, к убийству...

– Тьфу!.. – заругался Курносый. И побежал за ножом и за топориком.

– Мама, роди меня обратно: рубля государственного не возьму, – сказал Брюхатый.

– Не будет она тебя больше рожать, – зло и тихо сказал Чернявый. – Она и за этот-то раз раскаивается, наверно.

Курносый принес нож и топорик... И засуетился с ними. И зачем-то их оглядел еще.

– Ты что? – одними губами спросил Аристарх.

– Где они лежали-то?

– Вон...

Опять звонок, на этот раз вовсе длинный, никакой не «пионерский».

– Какая макулатура! – тихо воскликнул Лысый. – Иди.

Аристарх поднялся... И медленно, тяжело – как если бы он шел уже по этапу – пошел к двери.

– Кто? – спросил он тихо, обреченно.

Из-за двери что-то ответили...

Аристарх смело распахнул дверь и налетел на вошедшего:

– Какого черта ходишь тут?! Звони-ит!..

Вошедшим был Простой человек. Он держал ящик с коньяком и улыбался.

– А я думал, нет никого! – он не обратил никакого внимания на ругань Аристарха, он держал в руках ящик с коньяком и улыбался. – Куда, думаю, они подевались? Договаривались же вчера. Вот он!

И Простой человек пошел с тяжелым ящиком к столу.

– Ну, ребятки, седня нам... до Владивостока хватит.

На него молча смотрели.

Только Брюхатый сказал:

– Идиот... Василий Блаженный. На полатях вырос.

– А чего вы такие? – только теперь заметил Простой человек. – А? Что вы сидите-то, как вроде вас золотарь облил?

– Хочешь в свою Сибирь? В деревню? – спросил Брюхатый.

– Хочу, – сказал Простой человек. – Нынче поеду: у меня в сентябре отпуск...

– А в долгосрочный отпуск поедешь?

– Стоп! – воскликнул Чернявый. – Идея! Вот идея так идея, – и он вскочил, и обнадеживающе посмотрел на всех... – Кажется, мы спасены!

– Как? – спросили все в один голос.

– Ждите меня! – велел Чернявый и куда-то убежал – вовсе, из квартиры.

«Пассажиры» ждали. Сидели молча и ждали. Стоял коньяк на столе, но никто к нему не притрагивался... Нет, одна бутылка была распочата; похоже, это Простой человек пригубил. Но и он тоже сидел и ждал. Тикали часы, слабо слышалась какая-то значительная кинематографическая музыка: Вера Сергеевна опять смотрела телевизор.

Долго-долго сидели и ждали.

Наконец Простой человек не выдержал и встал...

– Пойду еще раз, – сказал он. – Хлопну для смелости – и пойду.

Он выпил коньяку... Все – от нечего делать – внимательно глядели, как он наливал, как подержал рюмку в руке, тоже глядя на нее, и как выпил. Простой человек выпил и пошел к Вере Сергеевне.

– Я еще раз, – сказал он, входя. – Сергеевна, голубушка... ведь все это – опишут, – сказал он, показывая рукой гарнитур, диван, ковры... – Все-все. Одни обои останутся.

– Пусть, – сказала Вера Сергеевна. – Зато преступники будут наказаны.

– Преступников не надо наказывать...

– А что же их надо – награждать?

– И награждать не надо. На них не надо обращать внимания. В крайнем случае, надо с имя находить общий язык.

– Спасибо за науку. А они будут продолжать воровать?

– Они так и так будут продолжать! Потом: ну какие же они преступники? Вот эти-то?.. Господи!.. Это сморчки! Они вон уже перепугались сидят... с них капает. Ведь на них глядеть жалко. Вы зайдите, гляньте – ведь это готовое Ваганьково. Там только надписи осталось сделать: был такой-то, грел руки возле гарнитуров. Пожалейте вы их, ей-богу! Ну, припугнули и хватит. Хоть Аристарха свово пожалейте: ведь он со страху... мужиком года полтора не будет.

– Ну, что вы – он любовниц заводит! – воскликнула Вера Сергеевна с дрожью в голосе. – У него есть Соня.

– Сонька?! – удивился Простой человек. И хлопнул себя руками по штанам. – Господи, боже мой. Ну нашла же ты к кому приревновать. Да с Сонькой вся база... Я! Я!.. – постучал себя в грудь Простой человек. – Я один, можеть, только и не вошкался: потому что я тоже больше коньяк уважаю. Не коньяк даже, а простую водку. Сонька!..

– Тем более! – мстительно воскликнула Вера Сергеевна. И встала от телевизора и нервно прошлась по комнате. –Тем более!.. Скотина он такая. Мне его нисколько не жалко! Из всей этой бригады, – показала она на комнату Аристарха, – мне ни-ко-го не жалко. Вас только жалко.

– Да меня-то!.. – махнул рукой Простой человек. – Я и там грузчиком буду. Это им переквалификацию надо проходить, а мне-то... Коньячка вот только не будет, вот жалко. Ну, отдохну от него, наберусь сил – тоже полезно. Да мне много и не дадут – от силы два года: за компанию. Мне их жалко, Сергеевна: у их, у всех, почесть, детишки. Вот этого толстого!.. – почему-то вдруг обозлился Простой человек, – вот этого бы я посадил, не моргнув глазом. Ох, эт-то журавь, скажу тебе! Это самый главный воротила. Но его же отдельно не посадишь. Сажать, так уж всех.