Иван Лазутин - Крылья и цепи

— Сколько сейчас времени? — спросил Растиславский.

Лера посмотрела на свои маленькие часики:

— Пятнадцать минут третьего.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, товарищ церковнослужитель, — сдержанно проговорила Жанна. — Меня все-таки интересует, есть ли в ваших сегодняшних планах намерение сделать еще немножечко добра ближним?

— Да, — твердо ответил Растиславский. Повернувшись к Лере, он в упор посмотрел на нее сквозь темные очки в перламутровой оправе.

— Какое? — смущенно спросила Лера.

— Ровно через тридцать минут за нами придет машина, и мы все трое поедем обедать в ресторан на Ахун.

При упоминании ресторана у Жанны потекли слюнки. После маленькой бутылочки простокваши и черствой французской булки, которыми их угостили в завтрак ленинградские парни, прошло уже шесть часов. Полдня они плескались в море. А вчера ели только раз, в обед, да и то без горячего. В основном последние дни девушки питались недозрелыми фруктами из сада хозяйки, которая сдавала им две раскладушки под зеленым пологом виноградной листвы.

Жанна и Лера слышали, что самый роскошный и модный ресторан в Сочи находится на горе Ахун, куда днем, в жару, ездили обедать люди, отдыхающие «на широкую ногу». Ленинградские студенты, товарищи по пляжу (за что Жанна и Лера прозвали их «сопляжниками»), были так скромны в своих расходах, что об Ахуне даже не заикались. Туда только одно такси стоило около тридцати рублей. И вдруг… Ахун!.. Обед в ресторане!.. И приглашал не какой-нибудь толстосум из «торговой сети», который, как правило, за свои благодеяния норовит получить расплату натурой, а поп… Священник Троице-Сергиевой лавры. Могут ли быть какие-либо опасения, что в его намерениях кроются недобрые мысли и грешные побуждения? Да и стоит ли лишать его возможности добром своим служить всевышнему?

Растиславский видел, что его последние слова на девушек произвели впечатление гораздо значительнее, чем он ожидал.

— Вы, наверное, пошутили? — затаенно спросила Жанна, робко вглядываясь в лицо Растиславского. Хотя глаз его не было видно из-за темных очков, но она догадалась, что их сосед еле сдерживал улыбку.

— Нет, не пошутил. Волею случая я был свидетелем вашего разговора, и мне представилась возможность подать вам руку в минуту, когда эта рука вам так необходима.

— Только при одном условии, — притушенно вяло улыбнулась Лера, и ее большие печальные глаза вспыхнули гордыми огоньками.

— Я принимаю все ваши условия, — спокойно и с достоинством ответил Растиславский. — Прошу только об одном: не думайте, что я поступил бы иначе, если на вашем месте, в таком положении, могли оказаться не две очаровательные молодые особы, а согбенные немощные старухи. Все, что я делаю, — я делаю по воле всевышнего.

Опираясь локотками о горячие отшлифованные гальки, Лера, как и Жанна, ближе подползла к Растиславскому. В эту минуту она напоминала Растиславскому ребенка, которому уже третий раз показывают занимательный фокус, и он, этот любопытный ребенок, до предела напрягая зрение и все свое внимание, пытается разгадать секрет фокуса.

— Мы поедем с вами обедать на Ахун только в том случае, если вы позволите нам рассчитаться с вами, как только мы получим из Москвы деньги.

Растиславский что-то хотел сказать, но Лера, замахав руками, перебила его:

— Нет, нет, только так!.. Я совершенно серьезно. Перевод должен прийти сегодня вечером или завтра утром.

— Хорошо. Я принимаю ваше условие. А теперь еще один заплыв — и всем к фонтану! Там ждет нас машина.

Растиславский снял темные очки, мягко и пружинисто оперся на руки и легко встал. Следом за ним побежали к морю Лера и Жанна.

Забравшись на скользкие замшелые камни волнореза, Растиславский потянулся, пружинисто и гибко склонился и, словно любуясь своими загорелыми крепкими ногами, провел по ним сверху вниз ладонями. Потом помахал девушкам рукой и стремительно бросился под взвихренную пенистую волну, лениво и с приглушенным шипением набегающую на каменную гряду. Поплыл он быстро, энергично вскидывая над головой загорелые сильные руки, Лера, наблюдавшая за ним, залюбовалась:

— Ну и батюшка!.. Ты только погляди на него, Жанка. Ему впору в московский «Спартак»!

— Чистейший баттерфляй! — отозвалась Жанна. Скользя коленками по замшелой каменной глыбе, она пыталась забраться на волнорез, но накатившаяся волна смыла ее, и она, захлебнувшись соленой водой, закашлялась и снова ринулась на каменную гряду, стараясь опередить следующий большой накат волны.

— После встречи с таким проповедником поверишь не только в бога, но и в дьявола! — сказала Лера, продолжая из-под ладони наблюдать за Растиславский.

Наконец и Жанна забралась на волнорез. Держась за плечи Леры, она отыскала глазами в золотистых бликах волн ритмично мелькающие руки Растиславского.

— Баттерфляй по классу мастеров, — сказала Лера.

Минут пять Растиславский неподвижно отдыхал на спокойных покатых волнах, потом помахал рукой в сторону берега и не торопясь поплыл на спине к волнорезу.

Ослабевшие за последние дни от недоедания и перегрева на солнце, Лера и Жанна втайне друг от друга ловили себя на мысли о том, как бы Растиславский не раздумал угостить их обедом.

— Ты хоть раз была на Ахуне? — спросила Лера.

— Запланировала через два года, когда получу диплом. Там, говорят, даже холодный туман записан в меню, как порционное блюдо.

— Не смешно, — ответила Лера, не спуская глаз с Растиславского.

— А ты что — думаешь слетать в этот фешенебельный ресторан на бороде дядьки Черномора? — съязвила Жанна.

— Черноморы бывают только в сказках.

— Зато в жизни пока не вывелись добренькие бородатые священники и безбородые туристы, которые ездят на курорты без своих «самоваров». — Жанна хотела сказать что-то еще, но ее ущипнула Лера.

— Помолчи, а то вместо Ахуна снова придется воровать у хозяйки недозрелый виноград.

Подплывая к волнорезу, Растиславский с головой ушел под воду и через несколько секунд вынырнул почти у самых ног девушек. Они даже взвизгнули от неожиданности, когда он, отфыркиваясь, протянул им из воды руки.

Одевшись, они все трое поднялись по крутым каменным ступеням и заросшей аллейкой прошли к фонтану. Там их ждала открытая черная «Волга». Судя по тому, как шофер ответил на приветствие Растиславского, который сделал ему еле уловимый знак, девушки поняли, что священник Троице-Сергиевой лавры пользуется услугами этого шофера не впервые.

Дальше все было так, как диктовал Растиславский.

Широко распахнув дверцу машины, он кивком головы предложил девушкам садиться. Они послушно сели.

— На Ахун! — бросил Растиславский шоферу.