Сергей Антонов - Зеленый дол

— Петя, примите меня, а?

— Приходи сегодня на наше собрание. Обсудим.

В агролаборатории, на верхней полке шкафа, лежали мешочки, наполненные землёй — образцы почвы, взятые Александром Александровичем для контрольного анализа. Дуся немного обиделась, когда увидела мешочки. Она ещё осенью исследовала землю, и Александр Александрович знал это. Но агроном любил всё проверять сам, — видно, такой у него характер.

В тот день, когда Лёлю принимали в пятую полеводческую бригаду, на полянке появились всходы Чародейки. Одновременно, как по команде, из-под земли пробились все девятнадцать нежно-зелёных стебельков. И Лёля, поддавшись общей радости, без колебаний согласилась выполнить поручение бригадира — Пети. Поручение состояло в том, чтобы незаметно от Дуси и Александра Александровича достать из шкафа один — какой угодно — мешочек, принести его на полянку, а через полчаса отнести обратно и положить на место. Лёля жила в том же доме, где помешалась агролаборатория, и сделать это ей было несложно. Может быть, она задумалась бы, если бы кто-нибудь сказал ей, что Петя высыпал из мешочка землю, приготовленную для анализа, и насыпал туда землю, накопанную с полянки, — но она ничего не знала и, аккуратно исполнив своё первое задание, чувствовала себя счастливой.

После этого каждый день ребята толкались возле агролаборатории, стараясь не пропустить того часа, когда агроном примется за анализы. Но ему было некогда. Земля подсохла, начался сев, и Александр Александрович с утра до вечера пропадал на полях.

Прошла неделя. Однажды, когда Петя сидел за ужином и размышлял, что придётся, наверно, узнавать об известковании в соседнем колхозе, его вызвал в сени Коська и, тяжело дыша, проговорил:

— Дуська мешочки перебирает.

Петя быстро доел яичницу. Они выбежали на улицу, добежали до агролаборатории и перелезли через забор. У ярко освещённых окон стоял Фёдор с тетрадкой и карандашом. Петя снял сапоги, встал на широкую спину Фёдора и осторожно заглянул в окно. Дуся, в белом халате, раскладывала возле весов мешочки.

Петя ждал. Отворилась дверь, и вошёл дядя Вася. Дуся стала разговаривать с ним, но о чём шёл разговор, Петя не слышал, потому что окна были закрыты и недалеко, у клуба, под баян громко пели девчата.

— Чего ты меня ногами топчешь! — сердито сказал Фёдор. — Спина-то у меня не булыжная.

— Беда, — отвечал Петя. — Ничего не слыхать.

Но тут дядя Вася повёл носом, подошёл к окну и открыл форточку.

— Значит, опять не пойдём сегодня? — услышал Петя его голос.

— Сам видишь, некогда… Не трогай автоклав, Вася, — сказала Дуся издали.

— Ребята ходят, песни играют, — раздражённо продолжал дядя Вася, — а от тебя только и слышно: «нитрагин» да «автоклав». Сидишь здесь днём и ночью, ровно тебе сто лет в обед.

— И чего ты, член правления, сердишься? — Дуся улыбнулась. — Сам ведь постановил землю проверять?

— Уже проверена.

— Александр Александрович мне не доверяет: ещё велел пробы взять. Обожди, вот проверит навески две-три, увидит, что всё в порядке, тогда и пойдём.

— Знаю, теперь опять будешь всю ночь из пузырька в пузырек воду переливать. Никакого гулянья не состоится. А есть, между прочим, постановление о рабочем дне.

Дуся посмотрела на дядю Васю через плечо, встала, положила руки ему на плечи.

— Разве можно сердиться на это? — спросила она, глядя на него, как на маленького. — Ведь сам знаешь — весна.

— То-то и есть, что весна, — сказал, обнимая её, дядя Вася.

Петя смущённо кашлянул, скомандовал: «Опускай!» — и, когда Фёдор нагнулся, сполз по его спине на землю.

— Нечего ещё глядеть, — смущённо объяснил он ребятам. — Пустяки разные говорят: про автоклав, про нитрагин, в общем…

В лаборатории послышался сердитый голос Александра Александровича, и Фёдору снова пришлось подставлять спину.

Заглянув в окно, Петя увидел, что агроном вешает на гвоздик свой плащ, а дядя Вася, выходя за дверь, надевает кепку.

Александр Александрович сел за стол и придвинул штатив с пробирками. Наконец началась работа, которой так долго дожидались ребята, Дуся передала агроному навеску грунта. Он высыпал грунт в пробирку, залил её какой-то водой и, подойдя к свету, стал смотреть, что получилось.

Мешочек, куда Петя насыпал земли с полянки, лежал третьим. Агроном дошёл бы до него совсем быстро, если бы в лаборатории не появился Димофей.

Аккуратно затворив за собой дверь, Димофей высморкался и спросил:

— Дяденька, это вы чего делаете?

— Ты и сюда дорогу нашёл?

— И сюда. Чего это вы делаете?

— Произвожу контрольный анализ образца почвы на кислотность, — строго сказал агроном. — Понятно?

— Не знаю, — подумав, отвечал Димофей.

— А теперь иди.

— Я ему не велел за агрономом ходить, а он своё продолжает, — пробормотал Петя, переступая озябшими ногами по Фединой спине. — Вот я ему дома разъясню…

Между тем, посмотрев в пробирку, Александр Александрович весело ухмыльнулся, сказал Дусе что-то, чего Петя не расслышал, и Дуся покраснела от удовольствия. Потом она развязала второй мешочек, и всё началось сначала. Почва, взятая из второго мешочка, тоже понравилась Александру Александровичу.

— Сейчас! — прошептал Петя.

— Что? — спросил Коська также шепотом.

— Нашу проверяет.

Александр Александрович всыпал в пробирку землю и залил её водой. Петя увидел, что вода стала красной.

— Смотрите, Евдокия Захаровна! — закричал агроном так громко, будто Дуся была на улице. Совсем близко от окна появилось её испуганное лицо.

— Страшно кислая земля! — продолжал агроном. — На ней ничего не вырастет. Её нужно известковать и известковать!

— Пиши, — сказал Петя. — Надо известковать.

Фёдору было неудобно держать на спине Петю и записывать, и он передал тетрадку Косьхе. «Надо известковать», — написал Коська, сделав от волнения две ошибки.

— Здесь что-то не так, — растерянно разглядывая пробирку, доказывала Дуся. — Я же проверяла. Это образец с третьего поля. Я, Александр Александрович, ещё осенью…

— Значит, плохо проверяла, дорогая. — перебил её агроном. — На ваше поле придётся сыпать тонн по десять извести. Тонн по десять!

— Пиши, — сказал Петя, — десять тонн извести на гектар.

— А на наш участок — два килограмма, — быстро пересчитал Фёдор, и никто не удивился, потому что все знали, как хорошо он в уме решает задачки.

Теперь можно бы было и уходить, но Петя всё смотрел в окно, а в душе его шевелилось какое-то противное, тяжёлое чувство.