Григорий Канович - Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

Начинала гореть одежда. Стиснув зубы от нестерпимой боли, он продолжал лежать, понемногу планируя на горящих досках. В какой-то момент ему удалось ухватиться рукой за ветвь саксаула.

Вместе с кожей островками выгорали на нем рубашка и брюки. Огонь хлестал по рукам и лицу. Кричать не хватало сил. Теряя сознание, он мертвой хваткой удерживал ветвь, готовую вот-вот оторваться от своего ствола.

Подбежали рабочие, баграми зацепили щит, сняли с него Юсупа и отнесли в медпункт. Положили на койку.

Вера грохнулась на колени. Не в силах поверить в самое страшное, она целовала его почерневшее лицо, трясла, надеясь, что может случиться чудо и к нему вернется сознание.

Буря кончилась, стало совсем светло.

Оразгельды подъезжал к поселку в тот самый момент, когда тело Юсупа Бердыева, накрытое простыней, на носилках несли к самолету. За ним медленно двигалась колонна тракторов, трубоукладчиков, пожарных машин.

Оразгельды подошел к Круглову:

— Кого это?

— Юсупа.

Носилки внесли в АН-2. Вместе с Верой в самолет вошли Халык и Марко Птиченко.

Водители всех машин одновременно нажали на клаксоны, и все остальные звуки мгновенно исчезли в пронзительном долгом и печальном гудке…

Короткий разбег — и самолет, выкрашенный в цвет бутылочного стекла, взлетел. Набрав высоту, он совершил прощальный круг над поселком, потом еще один круг — над ревущим факелом и взял курс на север.

Оразгельды протянул Круглову ключи от машины.

— На первый раз прощаю тебя, — сказал Круглов. — Но если еще хоть раз самовольно уедешь…

— Ты не понял меня, Круглов, другого раза не будет. Я возвращаюсь овец пасти.

Оразгельды вложил в ладонь Круглову ключи.

Между тем факел поднялся еще выше. Теперь в нем было за сотню метров.

День и ночь люди вели неравную схватку с огнем. Через скважины мощные помпы закачивали соленую воду под землю. Непрерывно поливали раскаленный песок, от которого, как от жаровни, поднимался густой пар.

Дверь штаба была открыта, и Малышев, разговаривая по телефону с Довлетовым, поглядывал в сторону факела.

— Закачка воды через скважины пока не дала никаких результатов, — докладывал он.

— Новые грифоны появляются?

— Да. Появились грифоны на расстоянии трех и более километров от аварийной скважины.

— На днях прилетает академик Никитин, — сказал Довлетов. — Спросим, что он думает по этому поводу, посоветуемся. Все, до встречи.

Проснувшись, академик Никитин посмотрел в круглое оконце иллюминатора.

Под крылом, далеко внизу, клубились белые облака.

Подлетали к Ашхабаду. Стюардесса рассказывала о городе и республике, о страшном землетрясении сорок восьмого года, после которого столицу пришлось строить заново, о промышленности, о добыче газа и нефти, о хлопке, что после Сахары Каракумы — самая большая пустыня в мире…

— Здравствуйте, — сказала женщина, сидевшая рядом.

— Мое почтение, бонжур…

— У вас завидная нервная система.

— Почему вы решили?.. А, да, спал от Москвы до самого Ашхабада. В самолетах это со мной случается.

— Если не ошибаюсь, академик Никитин?

— Совершенно верно. — Академик силился вспомнить, где он мог видеть свою соседку. — Ради, бога, простите, никак не могу припомнить, где мы встречались прежде. Вижу, лицо знакомое…

— Я обозреватель центрального телевидения по науке. Моя фамилия Комарова.

— Ну конечно же, я вас видел в программе «Время», — вспомнил Никитин.

— Вы летите в Карамургаб?

— Да.

— Мне известно, что там большая авария. Может быть, самая большая из тех, которые до сих пор случались.

— Может быть, — согласился академик. — Вы тоже в Карамургаб?

— Нет, я лечу в Ашхабад на съезд герпетологов.

Справа в иллюминаторе появились горы. Самолет садился.

…Довлетов встречал Никитина у трапа.

Они сели в «Волгу», и машина, лавируя среди стоящих и передвигавшихся самолетов, подвезла их к ожидавшему вертолету.

А посреди пустыни, словно в укор неопытности и бессилию человека, продолжал сгорать извергавшийся мощным столбом газ.

Рядом высились четыре буровые вышки.

На строительной площадке, откуда виден факел и слышен его страшный гул, рабочие лопатами расчищали засыпанные бурей траншеи. Копали все — и новый начальник участка Круглов, и лаборантка Вера, и некоторые старики из аула, подростки, копал продавец Мамед…

— Мы здесь без тебя обойдемся, — сказал Халык Вере. — Иди отдохни хоть немного.

Вера молча продолжала работать.

Послышался стрекот вертолета. Вера, заслоняясь рукой от солнца, отыскала в небе железную «стрекозу».

Вертолет кружил над всей территорией, пылавшей многочисленными грифонами. И пока мы вместе с Никитиным и Довлетовым будем с высоты полета рассматривать изуродованную огнем землю, прислушаемся и к их разговору.

— Когда ты по телефону мне все описывал, — говорил Никитин, — я не мог представить, что это так страшно.

— Да, это надо видеть… Что будем делать, Сергей Иванович?

— А что тут сделаешь? Боюсь, нужно приготовиться к худшему.

— Мы не можем бросить Карамургаб: крупнейшее месторождение, все его ждут…

— А газ задавить мы можем?

— Кроме того, рядом стоит аул, — продолжал свое Довлетов. — Жить по соседству с таким фонтаном становится все опаснее. Если мы не задавим его, людям придется покинуть свои жилища. А здесь их пастбища. Здесь их колодец. Как я буду в глаза им смотреть? Я родился в этом ауле.

— Понимаю тебя, Нуры. Но ведь я всего-навсего академик, а не господь бог. Что касается газа, то он ведет себя просто по-дьявольски. Я ничего подобного никогда не видел, хотя, как ты знаешь, видел немало.

— Что еще можно попробовать? — спросил Довлетов.

— Представь себе, не знаю. Вы сделали все, что можно. Стихия выступила здесь так грозно, что рядом с ней я невольно начинаю казаться себе самому букашкой. Таким вот микроскопическим муравьем.

— Нет, надо что-то придумать…

Никитин вздохнул:

— Придется, Нуры, доложить министру о состоянии дел. Надо выяснить, чем грозит сгорание такого объема газа для окружающей среды. Тем более, что это может затянуться лет на тридцать. А то и больше.

— Еще неизвестно, как дальше поведет себя газ. Какие еще преподнесет сюрпризы.

— Да, неизвестно. Беда наша в том, что нет похожих фонтанов. Они все разные, к сожалению…

— И все-таки, — упрямо произнес Довлетов, — надо что-нибудь придумать!

Вблизи факела, окруженного буровыми вышками, вертолет застыл неподвижно в воздухе.

На песке там и сям вился огонь.

— Осторожнее, — Малышев задержал Никитина за руку.

В сопровождении Малышева Никитин и Довлетов вошли в зону грифонов.

— Эту зону мы называем садом, — грустно усмехнулся Довлетов.