Николай Мординов - Весенняя пора

— Птенчик мой, иди поешь! — раздается над самым ухом голос матери.

Никитка вздрагивает, в глазах колеблются ледяные окна юрты, подтаявшие с внутренней стороны. А мать, держа в одной руке дымящийся котелочек с сосновой заболонью, обнимает нашего мечтателя и сажает его к столу.

— Поешь, сынок, перед сном…

Отодвинув пустой котелочек, Никитка лениво подсаживается спиной к камельку и снова начинает дремать. Отдаленно гудят голоса людей, раздается плач братишки и тут же смолкает. Никитка опять погружается в мир фантазии, созданный волшебным словом старой бабушки Дарьи.

Вот находит он в дупле старого дерева гнездо пестрого дятла и плотно забивает отверстие деревянной пробкой, а сам прячется в кустах под деревом. Вскоре возвращается дятел. Он долго бьется у дупла, потом замирает, прислушиваясь к щебету своих птенцов. Наконец дятел выбивается из сил и улетает. Спустя некоторое время он снова возвращается, держа во рту еловую иглу. Еще сильнее бьется он у дупла, еще отчаяннее пищат голодные птенцы. Но опять улетает дятел, не попав в свое гнездо.

Всю ночь сидит Никитка в кустах. Алеет восток утренней зарей, появляются первые лучи солнца. И в третий раз прилетает дятел. Теперь он держит во рту тоненькую белую травинку и без всякого труда выдергивает пробку из дупла. В ту самую минуту с криком выскакивает из кустов Никитка. Перепуганный дятел роняет травинку. Никитка на лету хватает ее. Это не простая травинка, а «сила-трава»; кто обладает ею, тот приобретает неимоверную силу. Никитка быстро жует силу-траву и чувствует, как постепенно вливается в него сила, как напрягаются мускулы на руках и на груди, как тяжелеют бедра и становится упругой шея.

«Эй вы, мачехи-обидчицы, грозные цари, черти лесные и десятиглавые змеи! Вот теперь-то и посчитается с вами первый силач мира — Никита, старший сын Федосьи!..»

До самозабвения прельщает и увлекает мальчика прекрасный мир, населенный отважными и правдивыми людьми, мир, созданный неторопливой речью дряхлой маленькой старушки, фигурку которой едва можно разглядеть в вечной темноте дальнего угла сумеречной юрты.

Днем Никитка с братом и бабушка Дарья чаще всего остаются дома одни. Подбрасывая время от времени щепки в камелек, они толкуют о приметах близкого и дальнего счастья. Расщепляют один конец лучинки и распирают ее тоненькой перекладиной. Потом, установив лучину на шестке, поджигают середину перекладины, приговаривая:

— Челюсть шамана, челюсть шамана! Покажи примету, предскажи удачу. Если наши с рыбой придут — отскочи в левую половину, если нет — отскочи к двери.

Горящая перекладина медленно изгибается, с треском смыкаются половинки лучины, а перекладина, описывая в воздухе огненную дугу, падает в ту или в другую сторону.

У бабушки Дарьи и Никитки имеется общий календарь. Это доска, в центре которой в одну линию расположились семь круглых дырочек, — одна из них, последняя, с крестиком наверху. Это дни недели. Вокруг недели проделано еще тридцать дырочек, по числу дней месяца. Вверху доски — четыре треугольных, а снизу — восемь квадратных отверстий. Верхние — летние месяцы, с мая по сентябрь, а нижние — зимние. Все перестановки в календаре производит Никитка, старуха из своего угла только указывает ему, когда что делать. И он, соответственно ходу времени, передвигает по отверстиям деревянные втулочки, привязанные к доске веревочками.

Не только домочадцы, но и соседи справляются у них о днях и месяцах. Кроме календаря, у бабушки Дарьи и Никитки заведены разной величины лучинки с зазубринами, чтобы отсчитывать сроки. По этим лучинкам узнают разное: когда следует есть мясо, когда ждать желанного гостя, когда наступит ближайший праздник. Каждый день отламывается от лучинок по одному зубцу.

Маленький Алексей держит во рту полый стебель травы и поджигает другой его конец, будто курит. Своей возней он мешает Никитке. Но вот наконец календарь упорядочен и все ближайшие удачи учтены при помощи весьма ловко подстроенных примет и догадок.

Зимний день короток, и ледяное оконце снова задернулось вечерними сумерками. Старая Дарья кладет выделанные за день заячьи шкурки под свои постельные лохмотья, с трудом выпрямляет болезненно затекшие суставы и, придвигая к себе стол, говорит:

— Ну-ка, подойдите сюда, добрые молодцы!

С радостным криком дети подбегают к ней, и начинается между Никиткой и старухой азартная игра в камешки. У Никитки зоркие глаза и ловкие руки. Чаще выигрывает он, обязывая старуху за проигрыш рассказывать новую сказку. А если случается ему проиграть, то он сам рассказывает бабушке сказку, услышанную когда-то от нее же.

Выслушав все до последнего слова, старая Дарья начинает восполнять места, пропущенные молодым сказочником, и оценивать эпизоды, добавленные им от себя.

Со двора вдруг доносятся глухие удары тяжелой рукавицы, стряхивающей снег с меховых торбасов. Перепуганный Алексей с криком убегает в хотон. Подслеповатыми глазами Дарья глядит на обложенную толстым слоем инея дверь и бормочет:

— Кому бы это? Хоть бы с новостями кто пришел…

Сильно рванув и широко распахнув дверь, важно входит Дмитрий. Вытянувшись во весь свой невысокий рост, он делает два-три тяжелых шага на негнущихся ногах и, поглядев на мать, закручивает отсутствующий ус. Потом бережно снимает свой рваный шарф и вешает его сушить перед камельком. После этого, сняв шапку, Дмитрий дует на нее и мелкими, короткими ударами пальцев оправляет якобы дорогой мех. Дарья не узнает сына в полумраке юрты. Терпеливо следя за всеми его движениями, она наконец приветливо запевает:

— Расскажи, друг: что нового?

— Все по-старому… — чужим голосом, немного в нос, тяжело выдавливает Дмитрий и, вынув трубку, шумно выколачивает из нее пепел на ладонь.

— Кто это? Не Никуша ли? — шепчет Дарья, подслеповато щурясь в сторону незнакомца.

Никитка неучтиво фыркает в кулачок, что приводит старуху в некоторое замешательство. Но тут же Дмитрий тем же голосом задает обычный в таких случаях вопрос:

— Нет ли у вас новостей каких?

— И откуда же у нас новостям быть, почтенный Никуша!

Ближе к огню надо подойти, а не кричать из дальнего угла, когда посетил тебя Никуша Сыгаев — сын и писарь наслежного князя. Тихо вылезает Дарья из своего угла, прихватывает по пути табуретку, и ее худенькая фигурка движется к камельку.

— Я стара, глупа совсем, — продолжает обманутая Дарья, — они еще малы. Живем мы тут словно чайки в хотоне, будто кулики в юрте… Расскажи, почтенный, уж ты…

Но в тот момент, когда Дарья опускается на табуретку, поставленную у очага, из хотона выбегает маленький Алексей и с криком бросается к пришедшему: