Михаил Зуев-Ордынец - Остров Потопленных Кораблей

Он пожал им руки, но когда Зина и Жагор дошли уже до дверей, геолог снова остановил их.

— Вы, конечно, знаете о новом Целинном крае у нас, в Казахстане? Там сейчас начались уборка, обмолот, вывозка хлеба. Воображаете, сколько им горючего понадобится? Океан!.. — поднял он торчком карандаш. — Больше не задерживаю!

На крыльце Зина схватила Жагора за руку и потащила в трестовский садик.

— Ну, говори! — свирепо посмотрела она на бригадира.

— Понравилось мне, как ты аксакалу про Гайдара влепила, — хохотнул несмело Жагор. — Здорово у тебя получилось.

— Ты мне глаза не замазывай! — помахала Зина ладонью перед лицом бригадира. — Думаешь, не видела я, как ты струсил? Всю бригаду осрамил!

Жагор вздохнул и опустил глаза.

— Сам не знаю, как это… А что в самом деле? — вдруг загорячился он. — Конечно, сознание нам еще подтягивать и подтягивать надо, а все же кое-что у нас уже есть. Смотри сюда! — начал Жагор загибать пальцы. — На производстве не воруем — раз! Не пьянствуем — два! Не матюкаемся — три! Бытового разложения и других аморальных явлений у нас не наблюдается — четыре! Присвоят нам, вот увидишь!

— Торопишься ты в коммунизм, Егорушка, — засмеялась Зина и загнула пятый палец на руке бригадира. — А как с высокими процентами? Я смотрела геологический прогноз. Пласты и вправду очень опасные.

— Этого я не боюсь! — выставил Жагор подбородок. — Чего другое, а работать мы умеем.

Зина посмотрела весело на низенького, щуплого бригадира, на его длинную худую шею и выпирающие ключицы, на остриженные под машинку, как у подростка, черные жесткие волосы — и снова засмеялась.

— Батыр ты у нас, Егорушка! И ничегошеньки он не боится.

Она схватила Жагора за руку и потащила бегом из садика.

«Урал» буровики приспособили под жилье. С носа корабля перекинули на берег узкий свайный мостик, в каютах разместились ребята, в радиорубке Коля Губер, старший моторист и радист по совместительству, поставил свой «Урожай», а кают-компанию отвели под столовую, красный уголок и спортзал: поставили здесь стеллаж с книгами, стол для пинг-понга и повесили черную боксерскую «грушу». Кают-компанию ребята полюбили с первого дня. Романтикой моря веяло от низкого потолка с поперечными балками-бимсами, от узенькой двери с высоким морским порогом, от больших иллюминаторов с толстыми стеклами в медной оправе. И ребята поморщились, когда Зина повесила на иллюминаторы совсем домашние батистовые занавески.

Ребята, свободные от вахты, проводили здесь большую часть дня. А кроме — куда пойдешь? Вокруг море, сверкающее под солнцем белыми искрами, над головой знойное небо, а под ногами раскаленная скала и песок с редкими кустиками низкорослого баялыша. Голые скалы берега сразу переходили в зыбкие барханы. При малейшем ветре вершины их зловеще дымились, и тогда казалось, что остров подожгли со всех сторон.

Даже пресной воды не было на островке. Воду для питья привозил морской катер «Прибой», два раза в неделю доставлявший сюда из Гурьева все необходимое. Но если задувал знаменитый хазры, буровики неделями бывали отрезаны от «Большой земли». Тогда только Коля Губер связывал остров с берегом, принимая «Урожайкой» ежедневную метеосводку и передавая в буровую контору суточный показатель проходки скважины.

Здесь, в кают-компании, произошли и крестины острова. В тот день Жагор Акжанов дал команду на забурку, долото сделало первые обороты, а Зина на обложке новенького, чистенького еще бурового журнала написала прозаическое «Скважина № 127». Затем полагалось обозначить местоположение скважины, а у острова не было еще названия.

— Ребята! — крикнула она буровикам, толпившимся в кают-компании. — Придумывайте название нашему острову. Какие будут предложения?

— Остров Сокровищ! — крикнул первым Боря Горленко, шестнадцатилетний практикант ремесленного училища.

Боря не расставался с книгой, всюду таскал очередной роман, заложив палец меж страницами.

Помощник бурильщика из той же смены, разбитной, болтливый Леха-москвич, вытянул книгу из пальцев Бори, посмотрел заглавие и гмыкнул:

— Понятно! У Стивенсона слизал? Это, брат, плагиат называется. Нет, лучше «поговорим о странностях любви». Я предлагаю: Остров Первой Любви! Всем, надеюсь, понятно? А мне вот непонятно, как можно влюбляться в такую жару, — стер он пот, бисеринками выступивший на переносице.

Леха посмотрел при этом значительно на Зину, потом на старшего своей смены Юрия Коляструка.

Зина вспыхнула и отошла к иллюминатору.

Всегда трудно понять, серьезно говорит Леха или шутит. Левый глаз у него косил и всегда подсмеивался, а правый глаз серьезный. Сейчас он смотрел на стоявшую у иллюминатора Зину правым глазом, серьезным и даже чуточку печальным.

— Не треплись, Леша, — строго и осуждающе сказал бригадир. — Дело говорить надо. Я предлагаю: Остров Находка.

— Неизвестно еще, что мы здесь найдем, — насмешливо посмотрел на Жагора Юрий Коляструк. — Да и есть где-то на Дальнем Востоке бухта Находка. Предлагаю — Остров Смелых!

— Неправильно будет. Я вот, например, не смелый, я лягушек и пауков боюсь, — сказал Леха-москвич не улыбаясь, но левый глаз его подсмеивался.

— Песчаный остров, — предложил старший второй смены, толстый, медлительный Жумабай Суратаев. — Что, неправильно?

— Придумал тоже! — негодующе воскликнул Боря. — Сплошная проза!

Зина по-прежнему стояла у иллюминатора. Ей хотелось приложить ладони к пылавшим щекам, но она боялась сделать это: всем будет понятно, что она сейчас переживает. Смеяться не будут, нет! Бережно и строго относятся ребята к ее чувству, не позволят себе ни лишнего слова, ни даже легкого намека. Один Лешка вечно подсмеивается. Вот и сейчас, какое название острову придумал. А ведь он прав! Здесь, на этом неуютном островке, она впервые узнала любовь, душевное смятение, гордую стыдливую борьбу и счастливый страх. Жизнь и радость для нее одно и то же, и радостной была ее любовь к Юрию, чистая, нераздумывающая, первая любовь. Лешка, может быть, и прав, но нельзя же назвать остров так, как он предлагает.

Зина смотрела в иллюминатор и ничего не видела. Она упорно думала: покраснеет она снова или не покраснеет, когда вернется к столу, к ребятам? И вдруг она увидела блещущий солнцем залив и потопленные корабли, оградившие островок от морских волн.

— Ребята! — быстро обернулась она. — Остров Потопленных Кораблей! Как?

Галдевшие ребята смолкли. Леха-москвич пожевал губами, будто пробуя на вкус, затем сказал серьезно:

— Тут что-то есть.

— Есть что-то… похоронное, — поморщился Коляструк.

— Пиши, Зина! — решительно протянул мастер девушке буровой журнал. — Пиши: Остров Потопленных Кораблей!