Александр Котов - Похищение Прозерпины [Рассказы гроссмейстера]

— Ну, где-где, а в этом-то начале я умею осложнять игру. Прямо с первых ходов.

— Да. Вы иногда такое придумываете! Помните матч с Эйве?

— Хуже черными, — продолжал Алехин, не слушая Люпи, — здесь я, откровенно признаться, не так уверен. Придется поработать…

— А вы не боитесь, что не выдержите большую дистанцию трудного матча?

— Я думал об этом, — немного нахмурившись, ответил Алехин. — Ботвинник моложе меня на девятнадцать лет, и это, конечно, большое преимущество.

— Вам нужно как следует отдохнуть, — посоветовал Люпи.

— Опять отдохнуть! — воскликнул Алехин. — Лучше не говорите мне этого слова!..

— Ну, поправиться, подкрепить здоровье. Ваш противник молодой, здоровый.

— Но ведь я буду играть в Москве! Значит, мне тоже нужно будет сбросить лет десять, — улыбнулся чемпион мира.

Сообщение о вызове Ботвинника и согласии Алехина на матч немедленно появилось как сенсация во всех газетах мира. Любители шахмат всех стран радостно приветствовали предстоящую встречу сильнейших шахматистов современности; однако те, кому такая встреча мешала без игры завоевать титул сильнейшего в мире, подняли крик. «Позор! Русские хотят играть с коллаборационистом Алехиным, — писали они в газетах. — Мы лишили Алехина звания чемпиона мира, а Ботвинник вновь поднял его на шахматный трон. Международная шахматная федерация должна запретить этот матч!»

Алехин болезненно переживал такие выпады, он боялся, как бы врагам не удалось сорвать его встречу с советским чемпионом. Но немногие корыстные нападки тонули в общем одобрении людей благоразумных, объективно расценивавших предстоящую встречу. «Россия, как заботливая мать, поддержала блудного сына в самый трудный для него момент», — писала чешская газета, и эти строки вызвали у Алехина волну благодарности к покинутой им когда-то родине. Крики желавших сорвать матч становились все слабее, и было ясно, что им не удастся повлиять на советских шахматистов, твердо решивших провести матч своего лидера с чемпионом мира. И Алехин уже не сомневался, что вновь настало время всеобщего признания, что скоро осуществится его поездка в Москву.

На закате погожего мартовского дня Алехин отдыхал после обеда в кресле в фойе «Парк-отеля». Портье видел, как он с полчаса перелистывал скопившиеся за неделю газеты на различных языках, изредка углубляясь в какую-нибудь статью. Вдруг он заволновался, стал беспокойно озираться по сторонам, видимо ища, с кем бы поделиться мучившими его мыслями. Потом он встал, подошел к портье и попросил соединить по телефону с Люпи. Пока телефонистка устанавливала связь, Алехин не выпускал газеты, беспокойно выстукивая нервную дробь пальцами по столу. После неоднократных попыток телефонистка нашла Люпи в одном из клубов.

— Люпи! Это Алехин! — порывисто закричал в трубку взволнованный русский. — Я вас очень прошу, приезжайте ко мне. Да, да, сейчас, именно сейчас! Это очень важно, так важно, что вы и представить не можете. Приедете? Благодарю вас. Жду у входа в отель.

Минут через десять появился изрядно запыхавшийся португалец. Едва поздоровавшись, Алехин увлек Люпи к столику и показал взволновавшую его статью.

— Ну и что? — удивленно спросил Люпи, кончив читать статью.

— Как что! Черчилль хочет снова начать войну. Как вы можете говорить об этом спокойно!

— А, кто обращает внимание на эти речи!

— Речи! Хороши речи! Мир потерял разум. И это в тот момент, когда с Ботвинником уже все договорено!

— Не волнуйтесь. Поедете, будете играть, ничего не случится.

— Уже дважды моя поездка в Москву была близка, и каждый раз что-нибудь мешало. В тридцать пятом году проиграл матч Эйве, в тридцать девятом — война. Если еще раз сорвется, я не выдержу!

— Почему сорвется? Никакой войны не будет, — успокаивал португалец.

— Сколько бед принесли мне эти войны! В первую потерял родину, вторая помешала туда вернуться.

Ничего, доктор, все будет в порядке. Пойдемте лучше погуляем.

Стояла тихая, безветренная погода, гигантские листья пальм бросали на землю недвижимые тени. Океан дремал, серебристо-желтый отблеск луны разрезал на две части его бескрайное полированное зеркало.

Алехин успокоился. Под влиянием красоты чудесного вечера он размечтался и делился своими планами, надеждами, опасениями.

— Как вы думаете, Люпи, захочет Ботвинник играть со мной матч именно в Москве? А почему бы и нет — это же ведь его дом… Неужели я все-таки попаду в Москву? Даже не верится. Знаете, я поставил обязательным условием приезд в Москву за три месяца до начала матча. Нужно все осмотреть: дом, где родился, гимназию. А может, и не найдешь — там все перестроили, говорят, сломали. Потом съезжу в Петроград, я же там звание гроссмейстера получил. Может быть, даже успею в Сибири побывать. Вам трудно себе представить, что такое Сибирь. Сплошные леса и морозы. Вот у вас уже весна, тепло, а там морозы до сорока градусов. Но как хорошо! Скорее бы, не терпится! Я теперь понимаю Куприна. Русский писатель Куприн. Да, да, именно он написал «Марабу». Так вот, когда он собирался возвращаться из Парижа в Москву, то говорил в нетерпении: «Если поезд не пойдет, я по шпалам пешком доберусь до Москвы». Я его понимаю — дом, родина…

— А у вас родные в Москве есть? — спросил Люпи.

— Нет, все померли. Брат Алексей до войны, сестра Варвара недавно.

— А знакомые?

— У, много! Придут смотреть. Как я хочу именно в Москве сыграть хорошо!

— А что с подготовкой?

— Работаю каждый день. По нескольку часов. Кстати, хорошо, что напомнили. Мне пора. Спасибо, что приехали, а то бы я не смог заниматься.

— Может быть, выпьем по рюмочке? — предложил Люпи.

— Нет, с этим покончено! Только после матча… Простите, что потревожил вас, Люпи.

— Ну что вы! До свидания, доктор.

— До свидания, Люпи. Завтра обязательно приходите. Поедем в агентство. Нужно уже думать о билетах в Москву.

Портье, заметно, изменившийся в последнее время, с улыбкой встретил Алехина.

— Ваш ужин в номере, доктор, — сообщил он, подавая ключ.

— Спасибо. Запишите, пожалуйста, чтобы меня не беспокоили до десяти утра. Знаете, хочу немного поработать, — как бы извиняясь, сообщил Алехин.

— О, конечно, конечно! Все будет сделано, я передам сменщику. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи!

Было уже поздно, в коридорах стояла тишина. По мягкой ковровой дорожке Алехин прошел к своему номеру, открыл дверь и на миг замер на месте. В раскрытое окно номера ворвался широкий сноп лунного света, вдали внизу сияла чудная панорама приморского курорта.

Алехин забыл про занятия и долго стоял у окна. В задумчивости он медленно переводил взор с желтого диска луны на безграничную гладь океана, с таинственных теней густого парка на белеющие в лунном свете узорчатые здания. Вдруг память перенесла его в другую лунную ночь, с искристыми бликами санного следа, с зеленоватым морозным венцом вокруг круглого диска луны. Родные картины вызвали в груди щемящее чувство радости. Вот через людную Смоленскую площадь с трудом пробирается трамвай, его звонки едва перекрывают крики торговок и говор покупателей. А рядом Плотников переулок, низкий дом, уютный садик с большим старым дубом. Слышатся веселые голоса Варвары, ее подруг, И чего они шумят, не дают до конца рассчитать все варианты!..