Семён Шуртаков - Одолень-трава

Остров этот хоть и по-другому называется, а горюч-камень — вот он. Жаль, дядя Коля его не видит — далековато.

А вот мысли, говорят, передаются на самые большие расстояния.

«Я сейчас думаю о тебе, верный друг моего отца, и хочу, чтобы ты в этот час и в эту минуту услышал меня: я клянусь быть достойным твоего фронтового друга, моего отца!»

Перед сном Николай Сергеевич зашел в комнату Вадима, теперь, считай, Дементия. Зачем зашел, он и сам не знал: будто кто невидимый его за руку туда повел. Подошел к столу, посмотрел на стопу учебников на подоконнике, на книжную полку, и взгляд его остановился на проржавевшем осколке гранаты, который он год назад привез из бухты Каменистой.

Он взял в руку тяжелый осколок и подумал, что Дементий, наверное, уже успел добраться до этой бухты на далеких Курилах и — как знать! — может быть, именно в этот час и в эту минуту мысленно разговаривает с ним…

Над человеческой мыслью не властны расстояния. Николай Сергеевич услышал сына своего флотского побратима, теперь — и его сына…

В Москве был вечер уходящего дня. А там, в бухте Константина Важникова, уже начинался новый, завтрашний день России.

1970—1985

Кентинарий равнялся 7200 золотым монетам, каждая по 4,5 грамма.