Виктор Ардов - Терем-теремок [Юмористические рассказы]

Старуха засуетилась. Она стала натягивать на себя темно-гнедого цвета юбку, черную кофту, белый головной платок, бормоча:

— Ой, да что ж это: срам какой!.. Ко мне этакий гость явился драгоценный, а я вся не прибрамшись…

«Чудотворец» из деликатности отвернулся и обождал, пока хозяйка не закончила туалет. Он даже повторил раза три:

— Пожалуйста, пожалуйста, не торопитесь!..

И поправил нимб, несколько сбившийся уже на сторону.

А когда Аграфена стала приближаться к нему, сложивши обе ладони ковшиком, — это означало, что она рассчитывает на благословение со стороны своего пречистого гостя и намерена облобызать ему «длань», — «святой» Алонзо предупредительно поднял руку (такой жест у него давно был отработан на иллюзионных выступлениях) и властно заявил:

— Попрошу пока на расстоянии!

Аграфена замерла в пяти шагах от «святого». А сей последний обратил голову к своему суфлерорежиссеру. Едва слышно прошелестели слова следующей реплики «чудотворца»: «Дщерь божия, узнай же ныне, что я есьм пришед к тебе в отношении внуки твоея рабы Екатерины».

(Отметим, что автор текста, Игорь, был не очень горазд в церковно-славянской премудрости, а потому и перемежал древнеболгарские слова этого диалекта с современными идиомами, как например «в отношении» и т. п.).

— Ага! Точно! Дочь божия, — начал было «святой», но его поправили:

— Не «дочь», а «дщерь»! Я же вам говорил: надо больше по-церковному!

— Верно-верно… Дщерь! Ты это… ты узнай, что я ныне… Как там дальше?

— «Я есьм пришед к тебе в отношении твоея внуки…»

— Ага. Вспомнил. Я если…

— Да не «если», а «есьм»!

— Что вы, действительно, товарищ Алонзо, не можете запомнить текст! — укоризненно сказал «ангел»-Тася.

— Я помню. Я есьм пришед к вам… к тебе… к тебе! В отношении твоей внучки…

— «Внуки»!

— А?

— Надо говорить не «внучки», а «внуки». По-ихнему, по-религиозному так!

— Ага. Да. Внуки твоея — рабы Катерины…

— «Е»! «Е» надо!

— Какое еще «Е»?!

— Е-катерины. А не просто Катерины! Ясно?!

— Слушайте, вы добьетесь того, что старуха очухается и поймет все! — сердито сказал «чудотворец» и погрозил указательным пальцем Игорю, а потом тем же пальцем указал на старуху.

— Ладно, — отозвался Игорь, — говорите, как хотите! Только скорее!

Читатель спросит: «А что же делала Аграфена Пивцайкина, пока шла изложенная выше дискуссия между участниками священной интермедии?» Она опустилась на колени и била поклоны.

«Угодник» Алонзо наскоро повторил все то, что уже мы знаем, и продолжал:

— А теперь дочь… дщерь! Дщерь божия, я тебе покажу несколько трюк… я извиняюсь — несколько чудес, дабы ты уверовала, что моя гастроль… я извиняюсь — мое явление согласовано с небесными инстан… силами!

«Чудотворец» привычным жестом поправил закатанные рукава своей ризы, принял из рук «ангела» — ассистента — стеклянную вазу и, постучав по ней металлической палочкой, нагнул в сторону все еще стоявшей на коленях своей единственной зрительницы.

— Не правда ли — пустая?

Затем были произведены изящные пассы рукой, и ваза наполнилась красной жидкостью. «Чудотворец» шагнул к старухе и, зачерпнув ложечкой, предложил Аграфене отведать из вазы возникшего там вина. Старуха, закрыв глаза, с благоговением и очень громко втянула в себя содержимое ложечки. Ваза была передана «ангелу». Взамен появились в руке «чудотворца» маленькие просфоры, которые то исчезали, то возникали снова между пальцами обеих кистей. В заключение этого «чуда» старухе вручена была персональная, так сказать, просфора, которую она и приняла, словно это было не простое булочное изделие, а по меньшей мере — лично святой дух. Кстати, когда Алонзо в результате следующего «чуда» выпустил из рукава белого голубя, Аграфена завыла от умиления, глядя, как грациозно взлетела эта «небесная сила» на ее высоченный шкаф и как легко и привычно зашагала по фигурному карнизу…

«Чудотворец» самолично снял птицу со шкафа и передал «ангелу» — Тасе. А сам скороговоркой объявил, что он пожаловал в «дом сей» высказать непременное желание небес: внучку Екатерину (Е!) надлежит выдать замуж за кого она пожелает, а не принуждать ее идти в монастырь или иным путем посвящать себя религии. Небеса полагают, что раба божия Екатерина более пригодна для мирской жизни. Ясно сие дщери господней Аграфене? А если ясно, то пусть так и творит!

Самым трудным в божественной интермедии был, несомненно, ее финал. Как уйти из дома, когда разбуженная и разволновавшаяся старуха бодрствует и с благоговением продолжает «внимать» своим нездешним гостям? Но режиссерские способности Игоря и тут помогли найти решение. По его наметкам «чудотворец» мягко взял обеими руками голову «божьей дщери» Аграфены и повернул ее к огромному киоту, висевшему в углу за кроватью. У старухи немедленно «сработал» условный рефлекс: она принялась бормотать молитвы, добавляя от себя выражения дополнительной признательности за «благовестив» с того света. Под эти истерические вскрикивания, всхлипывания и даже слезы Игорю удалось эвакуировать всех участников выступления. И только заперев дверь за «небесными силами», Катя на цыпочках вернулась домой и легла в постель.

Когда девушка, счастливо улыбаясь от сознания, что «чудо» удалось полностью, укладывалась в своем уголке, бабка еще продолжала громко разговаривать с господом богом, вернее — с его графическими изображениями на иконах.

— Словно бы удалось нам сагитировать старуху! — сказала на улице и Тася, которая уже в сенях приняла свой обычный вид советской девушки, а крылья и хитон вместе с калошами несла под мышкой, завернутые в холстину.

— Ничего нельзя сказать еще, — отвечал Игорь. — Дело сложное… Во всяком случае мы вам очень благодарны, Василий Степанович. Я думаю, мы вам выхлопочем за это оплату еще одного выступления…

— Боже упаси! — горячо отозвался Алонзо. — Я считаю, что у меня был типично шефский концерт. Так сказать, вроде лекции на антирелигиозную тему…

Однако в дальнейшем события развернулись самым неожиданным образом.

Ассистентка Алонзо, которая, как мы знаем, отказалась принимать участие в мистификации, тайно принадлежала к числу людей, не совсем порвавших с религией. Мало того, что рябая помощница иллюзиониста не пошла ночью «разыгрывать» Аграфену. Она с возмущением поведала в доме для приезжающих (где остановилась группа артистов «Цирк на сцене») местной уборщице о замысле Игоря. Уборщица пересказала это удивительное известие своим соседям. И скоро в круги, близкие к отцу Гавриилу, просочились сведения о готовившемся «чуде».

Наутро принаряженная, как на светлую пасху, Аграфена зашла к некоей Неониле Карповне — особе небезызвестной в тех же «гаврилианских» кругах. Аграфена выглядела и держалась, как именинница. Но встречена была соболезнующим взглядом, будто потерпевшая.