Сергей Снегов - Грешное житие святого Аркадия Казакова

А взяли меня уже в зиму тридцать восьмого, И следователь знакомый, еще в Баку приезжал ко мне. Хороший парень, носатый, толстогубый, жуткий ходок на жратву с выпивоном, щеки – кровь с коньяком. Мы с ним еще до Промпартии разика два-три усаживались на всю ночь с бутылью «рыковки», помните, была такая вместительная посудина. Но он меня по этой части не перегонял, хотя старание выказывал, не отрицаю. В общем, начал допрос по ихней форме – каменное изваяние на деревянном стуле, глаза – два копья, слова не выговариваются а цедятся.

– Попались снова, гражданин Казаков?

Только я вижу, что грозный стиль он долго не выдержит, не та жила – не я, а он скорей расколется и поведет себя человек человеком, в рамках служебной специфики, естественно.

– Не попался, а попал. А куда попал, скажете сами. Думаю, впрочем, что не в санаторий.

– Вы эти шуточки бросьте, Казаков, – рычит он. – Заставим во всем признаться, и на таких у нас имеются средства.

– Не пугайте, – говорю я со скукой. – Я ведь уже расстрелянный, можете и в «Правде» прочитать – приговор такого-то числа приведен в исполнение. Или у вас припасено что похуже расстрела? Интересно бы узнать – что именно?

Он сбавляет тон.

– Казаков, мы требуем от вас чистосердечного признания, это единственное, что может вас спасти.

– Рад, что не с бухты-барахты к стенке. А в чем я должен признаваться?

– Как в чем? В своих преступлениях! Должны показать все факты, за которые вас арестовали,

– Ясно. Рассказать вам, раз сами не понимаете, за что меня надо арестовывать. Между прочим, похожий случай уже описан в литературе. Один проницательный сыщик, почти Шерлок Холмс или Ник Картер, предложил арестованному показать – где, когда, с кем и что именно он делал. Вы, гражданин следователь, можете еще существенно дополнить розыск того сыщика: и по чьему, мол, заданию вы делали то, что вы делали? Нет, уж творите сами свое дело, я за вас работать не буду.

Он быстро допер, что лучше со мной по-человечески Он был хоть и не шибко проницательный, но не лишен известной душевности. Не пошел бы в палачи, с ним можно бы и дружить.

– Аркадий Николаевич, мы же с вами старые знакомые… Должны же понимать друг друга... Есть указание – оформить вас... Очень не хочется применять третью степень. Ну зачем вам это? Здоровье не из железных, разум в норме... Стоит ли портить жизнь?

Я спросил прямо:

– На что приказано меня оформить?

Он ответил с большой осторожностью – разговор все же пошел рискованный, и в их среде побаиваются собственных стукачей, я ведь и в камере мог разболтать, как поворачивается допрос,

– Ну как – на что?.. Меньше десяти лет лагерей не рассчитывайте.

– А если вторая вышка? А если на этот раз – настоящая?

Он чуть не обиделся на мое недоверие.

– Аркадий Николаевич, буду я вас обманывать! Мы же вас уважаем как выдающегося специалиста... Года два-три, может, суд добавит, но это крайность. Даже пятнадцати не планируем... Так что давайте смело, на всю чистоту – помогите нам и себе...

– Помогать вам против себя, так верней...

Я говорил уже, еще до ареста обдумал, как держаться и на что пойти. Его довольно неожиданная просьба открывала многие возможности. Все же я полностью ему не доверял. Хотелось уточнить пределы измышлений собственных преступлений, чтобы не попасть в положение, из какого нет выхода. И первые же слова следователя о его ожиданиях показали, что нельзя полагаться на его самые искренние посулы.

– У вас столько было знакомств с иностранцами, – с надеждой сказал он, когда я прямо спросил, что конкретно он требует. – Представители знаменитых фирм... Хитрые бестии враждебного империализма...

– Нет, – категорически отвел я его первое деловое предложение. – Шпионаж мне не шейте. Это не моя творческая стихия. Моя рабочая область – монтаж и наладка электрических машин, за что неоднократно отмечался и премиями, и карами.

– Значит, вредительство, – согласился он. – Точно бы указать, где и когда вредили. Вы человек видный, суд не поверит, если не обосновать важными фактами.

– За фактами дело не станет. Пишите – замышлял взорвать электростанцию на северном Урале и тем вывести из строя мощный промышленный узел страны.

Лицо его озарилось чистой радостью – не ожидал столь добросердечного признания. Он с благодарностью посмотрел на меня.

– Как же сформулируем, Аркадий Николаевич? В смысле не только основной цели, но и объективных возможностей. Нельзя же все-таки – приехал, посмотрел и начинаю взрывать? Так не вредят. Нужны предпосылки для выполнения задуманной вражьей цели.

– А кому лучше знать, как надо вредить – вам или мне? Предпосылки самые объективные. Я – руководитель строительства, директор станции. Кому квалифицированно вредить, если не мне?

Он все же не преодолел сомнения.

– Резон, конечно, есть. Директор, полная самостоятельность, крупный инженер – можно организовать любую диверсию. Да ведь это все из области возможностей. Суду я должен дать объективные факты, а не возможности.

Тогда я выложил заранее спланированные карты,

– В бумагах, которые ваши оперативники изъяли из моего сейфа, имеется переписка по поводу срочной доставки на площадку строительства одной тысячи тонн аммонала. Полной тысячи не дали, но больше пятисот тонн выбил. Вот эта вся взрывчатка предназначалась мной для взрыва станции.

Не без удовольствия я увидел, как ошарашило его мое признание. Он от изумления открыл свой внушительный рот – пещерное хавало, как выражается наш прораб Семен Притыка – и не сразу сумел его прихлопнуть. У него даже голос задрожал от волнения, когда он сумел заговорить. Я посочувствовал – злорадно, естественно, – его состоянию; человек мастерил сознательную легенду, туфту наваливал на туфту, а на деле оказалась не туфта, а реальное злодеяние; пятьсот тонн взрывчатки, полный железнодорожный состав, пригнали на стройку, чтобы камня на камне от нее не оставить.

– Вы это серьезно, Аркадий Николаевич? В смысле – вполне реально, по-деловому?..

– Вполне реально и по-деловому. Иначе не работаю. Если злодействовать, так с размахом, иного принципа не признаю.

Он с усилием взял себя в руки.

– Ваши масштабы известны, Казаков. Но чтобы пойти на такое преступление... Честно говоря, не ожидал… Все это в изъятых документах? Точно, как вы признались?

– Вот уж не думал, что вы меня дураком считаете! Обосновывал заказ на взрывчатку, конечно, не вредительством, а потребностями строительства. Без камуфляжа большие дела не делаются.

– Понятно. Теперь я отправлю вас в камеру, отдохнете пару дней. Посмотрим изъятые бумаги, доложу начальству о чистосердечном признании...

Он торопился убрать меня в камеру. Его била нетерпячка. Он ожидал долгой борьбы со мной, прежде чем получит нужные показания. Вряд ли он серьезно поверил в настоящее вредительство, но сразу оценил добротность моего добровольного признания для внешнего глаза. И потому не стал допытыватьсяя, для чего реально была затребована взрывчатка. Это было второстепенно. Впереди открывались сияющие перспективы. Задание с блеском выполнено, начальство одобрит выдающийся успех, карьера наверх станет осуществимой – туг было главное. И он спешил использовать плоды своего успеха.