Александр Толстиков - Охотничьи были

«Щука! И длиной больше метра!»

Не давая рыбе опомниться, я решительным движением выбросил ее на плоский песчаный берег. И тут щука разделилась! Вместо одной длинной на берегу оказалось две. Одна — поменьше — билась с поводком в зубах, вторая — крупнее — ничем не удерживаемая, спешила удрать обратно в воду. Ударом ноги я отбросил ее подальше от берега, и вскоре обе хищницы очутились в корзине.

На боках меньшей щуки сохранились резкие отпечатки щучьих зубов. Как видно, завязив зубы, большая щука не смогла или, вернее, не хотела их разжать, а когда сделала это, было уже поздно.

Теперь я жду — не клюнет ли на мою донку «система» из одного окуня и трех щук!

Вдалеке горел костер. Там было тепло не столько от огня, сколько от дружеских разговоров. Дров и у меня хватало, но одному было так тоскливо, что даже уху варить не хотелось.

«Дернула нелегкая увязаться за спиннингистами. Так тебе и надо. Сиди вот, как те пни, у костра истуканом», — ругал я себя.

Еще в городе мы с товарищами договорились, что около моих удочек будет разбита временная стоянка. Ее намечали в районе пионерского лагеря, напротив Подтони. Но уже в Левшино все карты были спутаны. Переполненный речной трамвай не взял нас. Пришлось добираться на попутном грузовом катере.

Высадились выше пристани Гари, в том месте, где после первого подъема воды в Камском море располневшая Чусовая делала крутой поворот.

В этом месте берег был изрезан множеством заливов. Мне понравился один из них, почти полностью закрытый со стороны моря продолговатым островом. В узком заливе нашелся прочный плотик, которым я и воспользовался.

Ночь надвигалась быстро. Дорожные неурядицы нас явно задержали. Но все же вечером я успел поймать нескольких средних окуньков и сорожек, по верху клюнул приличный голавль; порвав поводок, с жерлицы ушла щука.

Один из товарищей пришел за рюкзаками и стал звать меня к общему костру. Но шагать по берегу, где ночью, кроме пней и ям, ничего не встретишь, приятного мало. Пришлось коротать ночь одному.

К утру ветер резко переменился, подул с моря я достиг такой силы, что на рассвете мне с трудом удалось перебраться с плотом через пятнадцатиметровый пролив и причалить к острову. Шест длиной в добрую жердь не доставал дна, а выгрести им против ветра не хватало сил. Очевидно, раньше здесь было озеро. Это подтверждалось не только глубиной. Некоторые из выловленных окуней и сорог имели характерную для торфяных озер темную окраску и ярко-красные плавники. Такой рыбы в реках не водится.

Только утром я как следует рассмотрел остров. Это был всплывший торфяник, поросший кустарником. Поначалу было боязно ступать на мягкий мох. Нога погружалась почти по колено, хлюпала вода. Казалось, вот-вот провалишься. Под ударами волн остров раскачивался, как легкое суденышко. Почва ходила ходуном.

Несмотря на сильный ветер, низко бежавшие облака и почти беспрерывный дождь, рыба клевала. Чаще попадались окуньки и подъязки. Они как бы прижимались к острову, к кустам, к сплетению цепких корней. На глубине ловилось хуже, и то одна сорожка. Поэтому я перешел с плотика на остров.

Однажды ветер рванул с особой силой. Остров, казалось, непременно сорвется со своего места, как срывается в бурю с якоря корабль. Я опять пересел на плотик, предварительно перегнав его под укромный куст. Дождь будто соревновался с ветром. Накрывшись плащом, я решил отдохнуть, да, кстати, позавтракать. За все утро как-то на это времени не хватало.

Рассчитывать на поплавки не приходилось. На всякий случай я закинул одну удочку. И стал доставать еду. Однако едва взялся я за мешок, как вершинка удилища резко хлопнула по воде. Подсечка… На крючке — одно воспоминание о червяке. При следующем забросе тотчас последовал резкий рывок. И опять пусто. Зато больше я не зевал. Началась веселая работа. Приличных размеров юркие окуни один за другим шлепались в корзинку. За какие-нибудь полчаса она заметно потяжелела.

Но ослабел ветер, прошумел дождь и клевать стало заметно хуже. А главное — окунь пошел мельче.

Путь до пристани показался необычно длинным. Руки оттягивала корзинка.

За ночь я не сомкнул глаз. Хотя время приближалось к обеду, завтракать тоже не собрался. Однако ни спать, ни есть не хотелось. Рыбаки легко поймут мое состояние.

Все лето я осваивал территорию вокруг торфяного острова. Он был удобен во всех отношениях. Особенно хорошо было то, что здесь при слабом ветре находились удобные для ужения заводи. По-прежнему хорошо брал окунь, удачно ловилась щука.

Однажды мы приехали с намерением наловить живцов и расставить жерлицы. Переправились на остров. Но рыбу будто подменили. Полчаса, час хлещем воду — даже мелочь насадкой не интересуется.

Вдруг рядом с островом, в устье другого довольно широкого залива, что-то бурно заплескалось. Время шло, а шум не прекращался. Мне из-за кустов не было видно, что там происходит. Но догадывался — щука свирепствует. И становилось вдвойне досадно, что у нас нет живцов.

Товарищ, чуть не впервые взявший в руки удочку — он и на рыбалку-то приехал с чужими снастями, — долго молчал и, наконец, не выдержав, спросил, что такое творится.

Отвечаю, как думаю: щука, мол, гоняется.

Он подошел поближе, посмотрел и, не желая подрывать моего рыбацкого авторитета, несмело опротестовал мое заявление:

— На щуку не похоже.

Но и меня уже разбирало любопытство. Я выглянул из своего укрытия и ахнул: вода на площади, широкой, как зал, буквально кипела. Действительно, щука тут ни при чем.

«Окуневый бой», — мелькнуло у меня в голове. О таких вещах я когда-то читал, но видеть подобной картины еще не доводилось.

Только позднее я осмыслил, что там происходило. Огромная стая прожорливых окуней набросилась на мальков, которые паслись в траве. Беззащитные жертвы лезли наверх, окуни их преследовали. Около самой поверхности шла кровавая пляска.

Не раздумывая, мы ринулись на плотах к бурлящему котлу с удочками наготове. Крючок еле доходил до воды, как тут же окунь, верный своим привычкам, начинал давить удилище вниз. Попадались и такие экземпляры, что приходилось пускать в ход подсачник. Вскоре в ведерке для живцов и корзинке плавала белая пленка. Это мертвые мальки, выплюнутые пойманными окунями, всплывали наверх.

Бой утих, стая окуней то и дело перемещалась, а мы второпях никак не могли прочно закрепить плотик. Якорей не было, а шесты легко вымывало из песчаного дна. Вскоре мы потеряли стаю. Да с нас было и довольно. Требовалось немного отдохнуть, давно наступила пора ставить жерлицы. В переполненных корзинах и ведерке окуни быстро засыпали.