Геннадий Фиш - В Суоми

Один из экскурсантов, желая осмотреть в соборе притвор, который обычно заперт, спросил, удобно ли это. И Тойвонен, ни секунды не задумавшись, ответил ему:

— Почему же неудобно? Неудобно только спать на потолке — одеяло спадает!

…Забастовка коммунальных рабочих. Значит, трамвайные вагоновожатые свободны сегодня. И я позвонил Тойвонену.

Через полчаса он уже сидел у нас в номере, по-прежнему радушный, по-прежнему элегантный и предупредительный. Но при всем этом видно было, что он чем-то не то встревожен, не то опечален.

— Вы, может быть, огорчены, что в Тампере сейчас на три тысячи больше жителей, чем в Турку? — спросил я, вспомнив прошлые рассказы Тойвонена.

Но он в ответ только махнул рукой.

— Что вы! Они включили в черту города загородный поселок. Если бы мы включили в Турку все селения на двадцать километров вокруг, то стали бы самым большим городом в Суоми, больше даже, чем Хельсинки!

Нет, его мучило сейчас совсем другое. И я понял: Тойвонен как гид, показывая товар лицом, хотел бы скрыть от иностранцев то, что в городе забастовка и сам он принимает в ней участие.

И лишь когда по нашему вопросу — из-за чего, мол, бастуют? — Тойвонен понял, что мы уже знаем об этом, — он вздохнул и, взглянув на часы, сказал:

— Может быть, уже не бастуют, — и попросил разрешения позвонить по телефону.

После краткого разговора, положив трубку, Тойвонен сообщил:

— Я звонил в муниципалитет. Там только что окончилось заседание. Стороны пришли к соглашению. Забастовка прекращена.

От Тойвонена же мы узнали, что в результате этого соглашения его заработная плата повысится на пять процентов. Но он все же был недоволен итогами забастовки.

— Зачем коммунисты сначала поставили ультиматум, а потом пошли на уступки? Если нет достаточно сил, то надо себя вести реалистичнее, — пробурчал он. — Если бы не противодействие коммунистов, многие, и я в том числе, имели бы большую надбавку за стаж, — с раздражением говорил Тойвонен.

Коммунисты противодействовали повышению зарплаты? Очень странно!

Если объяснения гида-Тойвонена были точны и понятны, то понять политика-Тойвонена было куда труднее. Тойвонен — социал-демократ и настолько дисциплинированный, что, согласившись войти в местное правление общества «Финляндия — СССР», он затем, по приказу социал-демократического руководства таннеровского толка, игнорирующего эту организацию, взял обратно свое согласие.

Памятуя об этом, я не стал его больше расспрашивать, полагая, что наши молодые друзья — чета Паянен, которая пригласила нас на кофе, — расскажут обо всех запутанных, по-видимому, обстоятельствах этой забастовки гораздо объективное.

Тойвонен пригласил нас вечером отужинать с ним в ресторане гостиницы «Турку» и, прощаясь, сказал:

— Завтра я работаю в вечернюю смену и с утра мог бы сопровождать вас на верфи. Но особенно мне хочется показать вам прорубь. Это наша новинка.

Электромонтер Юрьё Паянен жил вблизи старинного замка, в одном из новых многоэтажных домов на самой окраине города. Дальше уже начиналась плоская приморская равнина.

Привез сюда нас на купленном в рассрочку «Москвиче» сам Паянен, тоже участник забастовки.

Его жена энергично накачивала примус, на котором закипал кофейник.

— Газовый завод уже часа два назад начал работать, но пока там все разогреется и газ дойдет до кухонь, требуется время, вот и приходится пользоваться этим старомодным шведским изобретением, — извиняясь, сказал хозяин. Затем он представил нам другого своего гостя — тридцатидвухлетнего водопроводчика Аллана Аалто.

На стенах комнаты — многочисленные фотографии танцующих юношей и девушек в национальных финских костюмах.

— Моя жена после работы руководит танцевальным кружком, — сказал Юрьё.

Но вскоре выяснилось, что и сам он с удовольствием предается этому «виду спорта». Танцевальная группа, в которую входил и он сам, представляла финскую молодежь на фестивале в Бухаресте (в память о нем на стене висит порыжевший початок кукурузы) и на фестивале в Москве (наши «матрешки» тоже нашли место на полочке).

Юрьё показывает цветную фотографию — финские танцоры на набережной Москвы. Затем мы усаживаемся за низкий столик, и он с Алланом разъясняет нам сложные обстоятельства закончившейся два часа назад забастовки.

Предметы первой необходимости (входящие в определенный список-индекс) за последний год сильно вздорожали. Соответственно этому и заработная плата должна была повыситься на пять процентов. Это обязательство соответствия заработной платы индексу — одно из достижений многолетней борьбы финского рабочего класса и, в частности, всеобщей забастовки в пятьдесят шестом году.

Но коммунальным рабочим Турку своевременно не была повышена зарплата: муниципальные служащие, так называемые «чиновники», затормозили дело, требуя, чтобы и им было соответственно повышено жалованье на пять процентов, а надбавки за стаж доведены до 28 процентов.

Это-то и вызвало конфликт в Турку, за которым с напряженным вниманием следили коммунальные рабочие и «чиновники» всей страны.

Дело в том, что в Суоми люди, работающие на муниципальных предприятиях, делятся на две категории: одна из них — «чиновники», которые пользуются надбавками за стаж, достигающими четверти зарплаты. Они имеют более длительные отпуска и при выходе в отставку получают от муниципалитета пенсию. Людей, получающих от государства или от города надбавку за стаж и пенсии, можно уволить только по суду, за какой-нибудь противозаконный проступок.

Простые же рабочие не получают ни надбавок за стаж, ни пенсии.

Администрация может уволить их, когда сочтет нужным, и права их охраняются или попираются лишь в зависимости от сплоченности профсоюзной организации.

Служащих-«чиновников» в муниципалитете Турку насчитывается около 1800 (сюда входят учителя и библиотекари), рабочих — 1200 человек.

Но каково было мое удивление, когда Юрьё Паянен сказал и его друг Аллан подтвердил, что четыре уборщика трамвайных путей в муниципалитете числятся служащими-«чиновниками», а другие (и их значительно больше), занимающиеся тем же самым трудом, — простые рабочие, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями.

Так обстоит дело всюду. Есть водопроводчики-«чиновники» и водопроводчики-рабочие, вагоновожатые-«чиновники» и вагоновожатые-рабочие. Одна уборщица в библиотеке — «чиновница», другая — работница. Один вахтер на газовом заводе считается служащим, другой — рабочим. И так далее и тому подобное. И они обладают не только разными правами, но и разница в их зарплате порой достигает 10 тысяч марок в месяц.