Екатерина Шевелёва - Испытания

Начальник аппаратного цеха Петр Николаевич Оградовас, сорокалетний литовец, увлекающийся настольным теннисом, также был неприятен директору. Раздражало в нем многое. Например, участие Оградоваса в городских, областных и даже всесоюзных соревнованиях по этому, как его… пинг-понгу. Одно дело — утренняя зарядка у себя дома, а другое — когда начальник цеха озоловского завода бегает в трусиках перед общественностью. Да еще может в любую минуту отпроситься куда-нибудь на соревнования.

Именно от Пахомовой и Оградоваса, от этих двух лиц из числа командиров производства, директор мог ожидать несолидности, ребячества. Чего стоила, например, отличающая их обоих манера вмешиваться в разговор не на своем уровне! Сегодня на выставке Пахомова перебила его продуманную аргументацию своими воспоминаниями о поездке в Польшу и Венгрию… И фраза эта ее недавняя о «мускулистом» лице Озолова! Так можно разговаривать на спортивной площадке, а не в кабинете директора завода.

Сняв дымчатые очки, Озолов критически рассматривал громоздкий, обитый черной кожей диван, полку, длинную как станина, подлокотники дивана, напоминающие центры солидного станка; не мелочь третьесортную можно обрабатывать на подобных станках, а серьезное литье. Письменный стол как будто врос в надтреснутый линолеум пола. И все вызывало в памяти «Уралмаш» 1933 года.

Был тогда шестнадцатилетний Федька Озолов разнорабочим, то есть попросту чернорабочим. Прибыло на «Уралмаш» заграничное чудище в 22 вагонах — станок «вагнер», у которого станина была длиной около 40 метров. А когда собрали тот «вагнер», оказалось, что он может зажать в своих центрах два паровоза, повинуясь движению руки рабочего. Известно было, что за «вагнер» Советское государство заплатило заграничной фирме 156 тысяч золотых рублей; станок «стерк» обошелся в 39 тысяч рублей золотом, а станок «буттлер» — в 19 тысяч. Квалификация же большинства рабочих «Уралмаша» не превышала второго разряда, половина станочников и почти все чернорабочие — в том числе Федька Озолов — были малограмотные.

Именно тогда, в марте 1933 года, на только что построенном «Уралмаше» родилась и в последующие два-три года овладела всей страной идея технического экзамена. И тот момент, когда, глазея на хитроумные чудища, шестнадцатилетний Федька почувствовал непреодолимое желание стать умнее их, властвовать над ними, Федор Николаевич Озолов, директор огромного завода, считал одной из важнейших вех своего жизненного пути. Правда, по-настоящему получить образование так и не пришлось, почти самоучкой выбился наверх…

Озолов мысленно оторвался от прошлого и взял принесенную начальником отдела сбыта сводку.

Сколько раз спрашивали директора и в райкоме, и в горкоме партии, особенно перед Международным женским днем, почему у него на самом матерщинном участке женщина? Да еще такая томная, как бы отрешенная от всего земного — Вера Григорьевна Ячменева. Ведь на складах, что греха таить, кадры какие?! Порой матерщиной так двинут — на ногах не устоишь. А у Веры Григорьевны, может быть, именно благодаря ее «отрешенности» все идет как по маслу. На брань она внимания не обращает, пьяницу от трезвенника, пожалуй, отличить не сумеет; спокойно ладит свое: «Отгрузить надо в срок, несвоевременной отгрузки не должно быть, некомплектная отгрузка недопустима, все договоры должны быть реализованы». И отгружают. Своевременно. Комплектно. Насколько, конечно, зависит от них.

Просмотрев сводку Ячменевой, Федор Николаевич взял финансовую сводку, только что положенную на стол Маргаритой Ивановной. Анализировать эту сводку было для него нередко удовольствием. Интересно сравнить положение дел с аналогичным рабочим днем прошлого месяца или, скажем, с аналогичным рабочим днем прошлого года: на сколько миллионов рублей реализовано продукции сейчас и было реализовано ровно месяц назад? На сколько миллионов рублей было соответственно реализовано продукции в прошлом году? Сколько отгружено потребителям? Сколько на складах? Сколько незавершенной продукции в цехах?

Но сегодня Озолов никакого удовольствия не испытал: аппаратный цех до сих пор не сдал ни одной панели! Бронзовые стоячие часы в углу, похожие на коренастую, уверенную в себе башню древнего местного кремля, звонко — несоответственно их возрасту — пробили два раза. Два часа уже! Несмотря на портящее аппетит беспокойство из-за контакторов, Озолов решил сначала перекусить, а потом уже лично проверить положение на аврале. В смежной с его кабинетом комнате со второй дверью в коридор, ключ от которой был только у него да у буфетчицы, Озолов съел омлет и выпил стакан кофе с молоком; надел хорошо отглаженный Маргаритой Ивановной синий рабочий халат, очки и пошел в цехи.

В малолюдном северном портовом городе авралы были Марьяне понятны: «Живем по законам вьюг и метелей!» А здесь, в суматошном от обилия туристов областном центре недалеко от Москвы, — совсем другое дело. Штурмовщина здесь бедствие, да и только! Господи, надо, конечно. Но домой к детям тоже надо! Мужу — он иной раз еще позднее Мары приходит домой — приготовить поесть надо. И в магазин «Ювелирный» заглянуть — может быть, выбросили что-нибудь интересное? И в пошивочное ателье зайти. И конечно, главное — купить мяса, масла, яиц. В авральные дни это настоящая проблема, потому что, пока до ближайшего магазина добежишь, прилавки уже пустые. Ну и мотайся по городу, стой в очередях. Некоторые умудряются посылать родственников в Москву за продуктами. Родственников у Марьяны нет. Все сама. Газету прочитать некогда, не то что книгу! По телевизору футбол или хоккей смотришь, а тебя в сон клонит…

Нет, за два с половиной года работы в аппаратном цехе Марьяна не научилась называть ежемесячные авралы так, как их называют многие, — нормальными.

В последнюю субботу июня весь аппаратный цех, кроме участка монтажниц, напористо работал, уже войдя в аврал. Но у монтажниц все еще не было контакторов, которые, как обычно, задерживал завод-поставщик. Магнитные контроллеры, или, согласно неписаному заводскому «разговорнику», панели, с пустыми гнездами для контакторов загромождали участок монтажниц: лежали на верстаках и на полу, стояли прислоненные к стенам. В ожидании контакторов монтажницы кое-что доделывали, кое-что переделывали. Иные переговаривались, пересмеивались. Прохлаждались. Но от добродушия все чаще к ироническим подковыркам, потому что каждая «прохладная» минута накаляла надвигающийся аврал.

Монтировать панель — значит прокладывать провода разного сечения к аппаратуре, установленной слесарями-сборщиками на металлическую раму, по чертежу. Каждая готовая панель — большой щит, обеспечивающий управление всей электросетью какого-либо объекта. Таких панелей бригада Лаврушиной монтирует обычно сто с лишним штук в месяц; каждую панель — две работницы, вся бригада — на один наряд-заказ. А потом заработанные бригадой деньги делятся пропорционально разрядам, затраченным трудовым часам и другим показателям…