Николай Рыжих - Избранное

Теперь отпуска, отгулы, пошивка новых неводов… Зима, словом. И эта зима для нас казалась самой долгой… Для нашего капитана, Володи Джеламана, думается, она была самой долгой.

Да, кстати, Полковника проводили в армию, и Джеламан подарил ему свою старенькую фуражку с крабом, и Полковник щеголял в ней по колхозу. А фуражка-то бывалая: чуть помятая, с позеленевшим от морской соли крабом… С надутой напыщенностью, подстраиваясь под фуражку, сам Полковник изображал из себя этакого видавшего виды рыбачину.

В эту зиму Джеламана поработила мечта — вообще говоря, думается, что если у человека есть мечта, то это прекрасно, я лично не представляю человека без мечты — хорошо научиться ловить рыбу, поймать ее на тот год много… С этой мечтой он засыпал, от этой мечты он улыбался, просыпаясь. Сам же он был рыбак от бога, каждой своей жилочкой и кровинкой. А по характеру — я, правда, уже об этом упомянул — упрямый до предела, отступления и компромиссы для него исключались, скорее сломается, чем погнется, и оптимист: «Девять раз поднял невод пустым, а на десятый уверен, что он с рыбой придет».

Всем известно, что в рыбацком деле большое значение, а может, и главное, имеет удача — удача в самом прямом смысле этого слова. Ведь рыбацкая работа такая, что какой бы невод и на какую глубину ты ни бросал — пусть ты даже не рыбак, а всего лишь рыболов-любитель и кидаешь не километровый невод на километровую глубину океана, а всего лишь крохотную удочку с маленьким червячком с зелененького бережка, где растут такие симпатичные ивовые кустики, и то можешь поймать и пескарика с мизинчик, и щуку с руку, а может и сам сом поймается тебе, — ты можешь поймать и полный невод, что девать рыбу некуда — зацепил, например, большущий косяк, — можешь ничего не поймать только невод промоешь, а можешь вообще зацепиться неводом за скалу и останешься без невода.

И у Джеламана в душе и в голове в эту зим началась мучительно сладкая, трудная и всеизнуряющая работа — борьба за «удачу»: где она, эта рыба, и как ее поймать? На каких грунтах и на каких глубинах она родненькая, прогуливается-резвится, где и каким кормом кормится, где отдыхает-спит, какую воду — какой температуры и солености — любит. С сейнера он перетащил домой все промысловые журналы и карты и после работы в сетепошивочном цехе или капитанской учебы в кабинете у капитана флота забирался в Наташкину комнату и колдовал над картами и журналами. Наташка, рассадив своих куколок по стульчикам и скамеечкам, готовила им «обед», меняла платьица и платочки, а Джеламан, мурлыча себе под нос свою любимую мелодию: «Не надейся, рыбак, на погоду, а надейся на парус тугой, не надейся на гладкую воду, черный камень лежит под водой…» — сличал записи в журналах со своими отметками на картах и условными знаками, понятными только ему одному, обозначал что-то на особой, своей личной карте. Он пытался установить, найти, открыть систему жизни рыбы в северной части Берингова моря. Тут имело значение все: и корм, и течение, и соленость воды, и температура ее, и время, когда рыба идет на нерест. Надо было изучить и понять жизнь всех видов рыб, потому что одна рыба без другой жить не может, в природе ведь все устроено разумно и мудро. Имело значение тут и время цветения актинии, переселение звездочки и краба. А само морское дно, грунты? Ведь сколько там песчаных пляжей, илистых болот, водорослевых рощ и рощиц, всяких ракушечных свалов, ущелий, скал, гротов!

И вот как-то, когда Наташка напоила чаем своих кукол, а капитан дошел до слов своей песни — «злая буря шаланду качает, мать выходит и смотрит во тьму», — его вдруг осенила мысль: сделать макет морского дна, ну хоть самых главных «огородов», ведь все будет видно как на ладони!

— Наташа, у тебя пластилин есть?

— Ой, папочка, как ты меня напугал! Я думала, что случилось…

— Давай пластилин.

— На. — Девочка подала ему начатую коробку.

— Это все?

— Нет, еще есть. Куколки.

— Неси куколки.

Девочка принесла несколько фигурок, вылепленных из пластилина.

— Мало, Наташа, мало. Очень мало… А сколько сейчас времени?

— Скоро мама с работы придет.

— О! Магазин еще открыт. Одевайся!

— А игрушек мы купим?

— Купим, купим. Все купим.

Он быстро одел девочку, сам сунул ноги в валенки и накинул шубу. Посадил девочку на закорки и поломился прямо по сугробам.

— Ой, папочка, как мы спешим!

В магазине он сказал девочке, чтобы она выбирала игрушки, а сам — к продавщицам:

— Давайте детский пластилин. Весь, что есть.

— Пять коробок хватит?

— Пятьдесят. Пятьдесят коробок.

— Вова, ты что? Пластилинового снеговика лепить собираешься? — шутят продавщицы.

Нашлись эти пятьдесят коробок, он сложил их в мешок и под смех продавщиц потащил мешок домой.

Вылепить морское дно оказалось не так-то просто, понадобился большой ящик, опилки, клей.

— Наташа, дел у нас с тобою на месяц, — говорил он, понуро глядя на карту, на большущий, в полкомнаты, ящик, на кучу опилок, на ведра и баки приготовленного крахмального клейстера. — Ну что ж… «Не надейся, рыбак, на погоду, а надейся на парус тугой…»

Через два месяца у него стало что-то получаться, появились очертания берегов; изобаты глубин он обозначил белым пластилином, вылепил ракушечные слои, водорослевые рощи, песчаные пляжи, нагромождения рифов — не дай бог сюда невод метнуть! — подводные скалы. И целые армии селедочек, камбалинок, палтусов, минтая наготовил. Он их переставлял согласно записи в журналах и отметкам на промысловых картах.

— Папочка, сюда забыл рыбок поставить.

— Погоди… «Злая буря шаланду качает…», сюда они еще не приплыли.

— А сюда?

Конечно же, сделать полностью подробный макет всего морского дна не удалось, но зато море он изучил до последнего камешка. И яснее стала сама судьба, если можно так выразиться, сама жизнь рыбы в море. До апреля, до самой поездки в Петропавловск на слет передовиков рыбной промышленности он, как генерал в отставке, разыгрывал минувшие сражения, передвигая армии рыбок по дну Берингова моря… «…Мать выходит и смотрит во тьму и любовь и слезу посылает…»

Когда возвращался со слета, в раздумье — все о той же рыбе думал — сидел у окна самолета и смотрел на горы Камчатки, на тундру, тайгу, долины и вулканы. Вот самолет пошел вдоль морского берега, потом над морем… Вот и все знакомые места, где каждый год приходится рыбачить: остров Карагинский, остров Верхотуров, мыс Северо-Западный, мыс Озерный, Крашенинникова. На море стоял еще битый лед, только кое-где чернели полыньи. Через несколько дней лед растает, его разнесет течениями и ветрами, флот выйдет брать рыбу. Вид моря с самолета напоминал ему чем-то макет.