Николай Рыжих - Избранное

Но вот пошла последняя треска, она жирная, ленивая, ходит по морю целыми скопищами, — и то же самое… и команда не выдержала. Собственно, будь у парней хоть слоновьи нервы и бегемотово терпение, и то вряд ли что получилось бы: ну-ка изо дня в день и несколько месяцев подряд таскать если не пустой невод — а он, кстати, тяжелый, — то с мусором или даже лохмотья от него поднимать, а потом несколько дней ремонтировать его, в то время как другие суда берут полные грузы, а тут ни заработка, ни плана… Капитан же в ответе за все: он и тралмастер, и самый главный рыбак, он самый главный в поиске рыбы, да и судно же надо привести на «огород» в любую погоду, в любой туман, а из навигационных средств на малом сейнере всего лишь компас да эхолот. Одним словом, капитан поилец и кормилец не только своей команды, но и одной восьмой части всех людей колхоза, потому что в колхозе восемь сейнеров и большое колхозное хозяйство живет на те деньги, которые государство выплатит колхозу за пойманную сейнерами рыбу.

И вот сейнер не ловит рыбу уже половину путины… Правы, конечно, парни, что не захотели работать с таким капитаном. Право и правление колхоза, заменившее капитана.

Два года назад Лехе светила другая звезда, почти всю путину он шел за Сигаем, а во втором квартале, вот на той треске, что носится по морю как бешеная, он выскочил на первое место. Помню, нам тогда не везло, Джеламан, разрываясь от бешенства, колотил себя кулаками по шапке и ругался на всех камчатских наречиях. У мыса Озерный тогда рыбачили. Течение здесь по десяти узлов — быстрее, чем скорость самого сейнера при тралении, — грунт ровный, как стол, вулканические плиты. Это хорошо, что плиты, зацепов почти не было, но уж если зацепишься — прощай невод вместе с ваерами: ваер падает в расщелину между плит и утаскивает туда весь невод. Погорели тогда два судна, Андрей Пак и Букека все хозяйство оставили в этих плитах.

А Леха здесь рыбачил всем на удивление: как ни закинет — три кутца, как ни закинет — три кутца. «В рубашке он, что ли, родился!» — сказал тогда о нем Сигай.

В прошлом году Леха тоже прекрасно рыбачил, на четвертое место вышел, особенно хорошо он рыбачил на нашей «улитке», или, как окрестили рыбачки это место, на «огороде имени Джеламана». Все тогда любовались Лехиной работой и думали, что поднимается еще одно рыбацкое светило сигаевской яркости.

В этом году, когда готовились к путине, Леха, кажется, уходил с сейнера только затем, чтобы спать. Когда идет подготовка флота к спуску на воду — март и начало апреля, — меняется изношенное промвооружение, идет покраска, подгонка, плотницкие работы, сварные работы. Это у нас самое горячее время. Рабочий день в страдную пору до десяти часов и больше, но и после такого продолжительного трудового дня Леху в окружении сварщиков, маляров и плотников можно было видеть на сейнере. И даже в выходные он со своим сынишкой, шестилетним Алексеем Алексеевичем, — как маленькая капля и большая капля похожие друг на друга, оба в меховых курточках, сапогах, и маленький Алешка тоже в мичманке, — всё ходят по сейнеру, присматривают да прилаживают все.

Лехина жена Катя, или, как ее в колхозе зовут, Катерина Светлова, работает на почте: телеграммы, письма и газеты разносит. Она моложе его и выглядит моложе своего возраста. Это, наверно, от того, что разносить письма по поселку не много требует физического и нравственного напряжения, а может, просто она не поддается неумолимому действию времени и жизненные неполадки отлетают от нее как горох от стенки. Леха же наоборот: и старше ее и выглядит старше своего возраста; впрочем, рыбаку так и положено, но тут еще впечатлительная и нервная Лехина натура в обработке штормов, аварий и неудач износилась быстрее.

Как-то года два назад, стоя в очереди перед загородочкой на почте за «до востребования», я слышал Катькин разговор с девчонками:

— Мой Алешка никак не хочет на материк, — говорила она подругам, — но я его увезу…

Кстати, у Катьки привычка говорить «я», «мой»; если в магазине покупалась какая-то вещь на общие семейные деньги и Лешка тащил ее из магазина — например, стол или приемник, то она, показывая эту штуку подругам, говорит: «Я купила» или: «мой дом», «мой ребенок», «мой Алешка», «я сказала». В поселке ее иногда называют «капитаншей».

— Не поедет твой Лешка на материк, — говорила Римма Ивановна, заведующая почтой. — Он же моряк.

— Ну и что же! — возмущенно продолжала Екатерина. — Там тоже речка есть, Дунай. И по ней тоже катера плавают, да еще какие!

— Но там же рыбу не ловят, — опять заметила Римма Ивановна.

— Пусть бросает эту рыбу, надоело: всегда заморенный с моря приходит, обгорелый, как негритос, всегда от него рыбой пахнет.

— И когда вы думаете уезжать?

— В этом году я уже ездила, дом в шесть комнат уже купила с усадьбой… винограда двести корней. Если за виноградом…

— Катя, да разве рыбак будет в земле ковыряться?

— Заставлю… Куда он денется? Когда мы с ним о чем спорим, я всегда права оказываюсь. Вот и дом купила с виноградником; базар близко, там от одного винограда дохода будет больше, чем от его рыбы.

— Наторгует он тебе! — засмеялся кто-то из девчонок.

— Торговать я сама буду, а он… толку с него… за так все отдаст. Я сама за все возьмусь.

— Ничего у вас не получится, — вздохнула Римма Ивановна.

— Получится. У меня всегда все получалось.

Перед этим я встречал ее в конторе, точнее, в сберкассе: я снимал деньги, она клала. Наши рыбаки сами деньги не получают — они в море, — это делают жены, Леха же вообще никогда никаких сберкнижек не имел.

— Хорошо Алексей в этом году поработал, — сказала работница сберкассы.

— Он у меня молодец, — гордо сказала Катерина, — на целый дом заработал.

— Третье место он тебе по району занял?

— Третье. А в прошлом году он больше заработал, хоть и четвертое было: в прошлом году он трески больше, чем камбалы поймал, а треска дороже.

— Хороший он рыбак.

— На слет передовиков посылают. В очередь на машину стала. Машину хочу купить.

— Там очередь…

— Добьюсь… он же передовик.

— На Украине будете жить?

— Ну.

— А Леша где будет работать?

— «Где, где»! Да хоть где! На шофера выучится или на учителя. Да хоть на кого… лучше на учителя.

— А у него другой специальности, кроме рыбацкой, нет?

— Да нету… с девяти лет рыбу ловит, с Азова же он. Мореходку заочно заканчивал.

— Плохо ему там будет.

— Выучится, он у меня головастый. На инженера выучится. На капитана же выучился!

Я не знаю причин разлада у них, так же как и не могу объяснить, почему он в этом году не мог взять рыбы, почему у него столько неудач и аварий было.

Знаю только одно, что Леха не сдавался, все хотел поймать рыбу — этому свидетель весь флот, — до самого ухода с моря он чинился, рвался, опять ремонтировал да налаживал все опять, шел в замет… Даже в последние два дня, когда на судне не топилось и не варилось, он в одиночестве возился с неводом, все хотел найти причину. Может быть, и сделал бы что, но пришла радиограмма сдать сейнер.