Николай Рыжих - Избранное

И сегодня утром после капитанского часа Джеламан, перекидывая из руки в руку трубку микрофона, — мы все были возле рации, ждали «весьма срочного» объявления, — сказал:

— Ну что, парни? Может, рискнем? У Северо-Западного, с подветренной стороны. На Северо-Западном «огороде».

— Сам «огород» не закрывается от шторма, — сказал Казя Базя.

— Это на случай укрытия: под Северо-Западным мысом можно спрятаться, — догадался дед, зачем Джеламан назвал именно этот «огород».

— Но погодка, командир… — Казя Базя глянул в окно.

А погода стояла почти осенняя; буран сделал море серым и сопчатым, пенистые сопки злюще ворчали и ритмично двигались от одного горизонта до другого, отыскивая, что бы проглотить. Все кругом выло, и было холодно.

— Да что мы, не моряки?! — с насмешкой сказал дед.

Верно, дед был самый старый морской волк после Марковича, к нам он пришел с океанского рыболовного флота, где тоже дедом шесть лет рыбачил на большом траулере, а до этого тоже дедом ходил на торговых лайнерах по всему земному шару.

— Мне Сигаю хочется нос наставить, — сказал Джеламан и стащил шапку за одно ухо. — Ну, так кто что думает?

— Сигая, командир, не пересигаешь, — заметил Казя Базя.

— Сигая не пересигаешь, — грустно согласился Джеламан.

— Это было бы архиконгениально. Га-га-га! — засмеялся Бес, и мы все, не зная почему и отчего, тоже засмеялись: ну и Бес!

— Как, как? — не мог остановиться дед. — Архиконгениально? Ну и Бесяра! Как бы мы без тебя жили?

— Ну так что? Попробуем? — Джеламан горел весь: уж так ему хотелось в этом году победить Сигая.

— А ведь у Сигая непременно «заначка» есть, — засмеявшись, сказал дед. — Завтра на капчасе он: «Я «Два раза пятнадцать», несколько дней назад сдавал «по выходу», квитанцию только сейчас получил, квитанция номер…»

— Ну дак… — поднял брови Казя Базя, — он бы и сегодня ее выложил, если бы рабочая погода была.

— Есть-то есть, — зачесал затылок Джеламан, — но вот сколько? — И он придвинулся к переборке, где карандашом были горизонтальной строчкой написаны номера сейнеров, а под каждым тянулись вниз длинные столбики цифр — количество сдаваемой рыбы с начала путины. Длиннее всех был столбик под нашей «Четверкой» и короче всего на одну цифру, на пятьдесят центнеров, у «Два раза пятнадцать». Мы все придвинулись к переборке.

— Судя по сдачам, — продолжал Джеламан, — много он зажать не мог, все сдачи у него предельные, но это ничего не значит…

— Это ж Сигай.

— Это ж Сигай, — грустно повторил Джеламан. — Но центнеров полста, даже сто он мог…

— Больше, командир, больше, — прервал Джеламана дед. — Восемьдесят минимум, это до годового плана, но ведь он же должен еще и нас обойти. Значит, больше восьмидесяти…

— Всё так, — согласился Джеламан, — сто центнеров он придерживает, это уж точно.

— Если не полтораста…

— А, командир! — поморщился дед. — Попытка не убытка. Гони к Северо-Западному. Работать нельзя будет, спрячемся под скалами у Северо-Западного, стоянка там надежная.

— Ну? — Джеламан будто взлететь собирался.

Мы молчали.

— Курс к Северо-Западному! Толкай, дед!

— Есть! — Дед полез в машину. — А если начальство узнает, что рыбачили, доложим, что «заначка» была…

— Не пойдет… — поморщился Джеламан. — Скажем, в бухте поймали.

— Удочками, командир, удочками. Га-га-га!

— Ну и Бес! — засмеялся Джеламан и стал рассчитывать курс от Караги — мы отстаивались в Карагинской бухте — к Северо-Западному.

И мы стали рыбачить в эту кошмарную погоду. Буй пришлось брать акробатически; тут выручил опыт, глазомер и интуиция самого Джеламана: сейнер прямо накидывало на буй, — и сообразительность Кази Бази: он багры привязал на концах, и, когда буй вырывало волной, страховали эти концы. В руках багор невозможно было удержать даже такому силачу, как Женя. Бес первым улавливал буй; насколько Бес несообразителен в морском деле, настолько он лих и отчаян: прямо по-дикарски, закрыв глаза, кидается в самое пекло. Нас выручили силища Жени и Есенина, умение деда с Марковичем: им на лебедке надо было предвидеть и чувствовать каждую случайность. В общем, буй взяли на борт, завели ваера, легли на курс траления, и тут началось… Ваера не держатся в мальгогерах, сейнер волной ставит то на нос, то на корму, их вырывает… Вместо мальгогеров поставили ломы, тоже вылетают ваера, пришлось ваера прихватить концами к площадке. Спасибо деду, как будто предвидел такую работу: в ремонте когда стояли, понаприваривал скоб где надо и где не надо.

Протащили невод по морскому дну, стали брать — тоже сплошной цирк. Все летает, трещит, гнется — того и гляди, или пришибет, или за борт выкинет. Взяли центнеров восемь — десять, это, конечно, не рыба, но сейчас нас устраивала и такая, и при такой погоде.

Сделали три траления, на борту уже было центнеров тридцать пять — годовой есть! — но тут так приспособились и разошлись, что еще в один замет пошли.

Пошли в этот замет и пожалели: к вечеру погода разошлась на всю катушку, не то чтобы работать — стоять на палубе невозможно стало. И никак с ваерами не сладим… Было два страшных момента. Беса чуть не перерубил вылетевший из крепления ваер, спасла случайность. Джеламан загнал Беса на камбуз и велел ему не вылазить оттуда. Страшнее всех была эта экспедиция для самого Джеламана; он ругался на все лады и тона и клялся, что «триста лет» не будет смотреть на «эту рыбу» и на «тысячу миль» уедет от моря после этого замета.

Потом еще была выборка невода. И корма с воющим в воздухе винтом повисала над неводом, и ходовой шкентель рвался, и волны рыбу с палубы слизывали, и… Но обошлось все, как говорится, слава богу.

Но вот и последняя камбалина шлепнулась в трюм. Невод уложен на площадке и закреплен по-штормовому, трюм задраен двумя брезентами, на палубе все закреплено к переходу.

Мы смахнули с лиц соленую росу, стащили шапки и сказали: «фух!» — и стеклись в рубку к Джеламану закурить.

Теперь поскорее на плавбазу, которая отстаивалась от шторма в Ложных Вестях, сдать улов, доложить начальнику экспедиции, чтобы он на утреннем капчасе сказал об этом «немаловажном» событии. Впрочем, когда мы стаскивали шапки и говорили «фух», то думали не об этих лаврах, а о том, что удачно отделались, что невод на борту и все живы. А уж до базы теперь-то как-нибудь дотопаем. В общем, не стаскивая даже перчаток — надо ж нарукавник развязывать, — пристроились в рубке, кому где удобнее. Джеламан размял и сунул в рот каждому по сигарете, блаженно задымили. Вылез Бесяра из своего заточения, принес кружки и чайник с кипятком, стал сбивать фирменный кофе — в этом деле он истинный Бес, никто не может делать такой вкусный кофе.