Виктор Андреев - Молодой Ленинград ’77

БАМ тех лет — это большой кусок нашей истории, это биография многих сотен людей. На дорогах БАМа начиналась их молодость. И как здесь не вспомнить горячие юношеские слова: «Сейчас мы пробираемся по тайге, бьемся за каждый метр, нас мочит дождь, жарит солнце, кусает гнус, мы мало спим, едим наспех — и только для того, чтобы через несколько лет люди смогли этих прелестей не испытывать, а ехать в мягком, тихо покачивающемся вагоне и, может быть, восторженно, а может, и безразлично глядеть в окно. Меньше всего мыслей, конечно, об изыскателях, пассажир думает и говорит о чем угодно, но не о них, он еще может буркнуть о строителях, но об изыскателях — никогда. А ведь они, только они были первыми». Эти строчки написаны на трассе БАМа в те неблизкие годы младшим техником-изыскателем Сергеем Ворониным. Сегодня Сергей Воронин известный писатель. Я листаю пожелтелые страницы его дневника с засохшей между листами мошкарой, и передо мной оживает горячее и трудное время молодой Советской республики.

Не успела еще наша страна оправиться от интервенции и разрухи, как новые беды наваливаются на нее. 1929 год. Нападение на КВЖД и границы СССР. 1931 год. Снова столкновения на восточной границе. Япония нарушает Портсмутский мирный договор, оккупирует Маньчжурию. Транссибирская магистраль, связывающая Дальний Восток с центром России, пропускает только два поезда в сутки. Деревянные мосты и лотки, поставленные еще в предыдущем столетии, сгнили, сработавшиеся рельсы грозят крушением на поворотах, дорога требует серьезного капитального ремонта. Ее ахиллесова пята — близость к границе. Только строительство Северо-Байкальской дороги дает надежный тыл. Так начинается бамовская экспедиция 1932 года.

Мы говорим с Петром Константиновичем Татаринцевым, старейшим изыскателем-путейцем, человеком удивительно емкой биографии. С именем Татаринцева связаны изыскания и строительство дорог в Сибири, Поволжье, на Дальнем Востоке, на Севере, на Сахалине. В годы войны он начальник экспедиций и автор проектов железных дорог Коноша — Вельск — Котлас, Паньшино — Калач, Комсомольск — Советская Гавань, рокадной дороги Сталинград — Саратов — Вольск. После войны Татаринцев руководит Северной экспедицией, по проектам которой строилась широтная магистраль Воркута — Салехард — Игарка. Много ярких страниц в жизни этого человека. Сейчас ему восемьдесят пять, но он бодр, быстр в движениях и совершенно не потерял той легкости и восприимчивости мысли, которая отличает молодость от старости.

— Что могу сказать о тридцать втором? — на минуту задумывается он. — Трудная была экспедиция. Формировалась с опозданием. Был конец мая, самый разгар полевых работ, а партии еще не получали наряды на продовольствие. Такая необходимая на изысканиях вещь, как сапоги, еще находилась в пути. Как только приехали на место, меня сразу же разыскал Мрачковский, начальник строительства.

— Откуда начнем? — спросил он.

— Партии еще не приехали, еще камеральные не начинали.

— Но ведь у меня люди простаивают. Ведь из Казахстана идет все — техника, материалы… Что же делать?

— Я не решаю. Есть специальные организации, — пожал я плечами.

— Черт знает что! — сокрушался он.

Положение его было тяжелым. Проектировать БАМ решено было прямо «под лопату». Экспедиция должна была дать и предварительные и окончательные изыскания, чтобы сразу же можно было начать строительство. Но Дальний Восток — это не Казахстан. На огромном полигоне изысканий не было такой точки, про которую с уверенностью можно было сказать: здесь пройдет трасса. И если строители могли сослаться на отсутствие фронта работ, то нам, изыскателям, ссылаться было не на что: перед нами было «поле» — тысячи километров, которые предстояло «увязать». И каждый потерянный день усложнял эту задачу.

Работать должны были быстро. В три недели сделали камеральные, нужно было выезжать на окончательные изыскания. Из Москвы приехали руководители «Мостранспроекта» принимать работу, но ни денег, ни продовольствия, ни одежды не привезли.

— Как же работать? — спросил их. — Людям надо идти в тайгу. Сто пятьдесят человек не обуты, не одеты и есть что-то должны?

— Мы можем послать им вслед.

— А если не пошлем? Значит, обратно они не выйдут?

Говорить еще о чем-то было бесполезно, так же как и ждать, когда вопрос решится в Москве. Это было бы слишком поздно. Теперь мне пришлось идти к Мрачковскому. Он был хорошо знаком с Блюхером, который в то время командовал Особой дальневосточной армией. Мрачковский позвонил ему:

— Василий Константинович! Это Мрачковский. У нас здесь неважно с обеспечением партий.

— Я знаю, — остановил его Блюхер.

— Нам нужно помочь.

— Пускай кто-нибудь подойдет к председателю крайкома Крутову.

На следующий день к вечеру Крутов собрал заседание крайкома. Кроме него на заседание пришел секретарь Хабаровского крайкома Лаврентьев, Блюхер, Дерибас и работники хозяйственного сектора. Я коротко доложил.

— Как же так получилось? — удивился Лаврентьев.

— Не знаю, но партиям не с чем идти. Ничего нет.

— Как нет? Даже денег нет?

— Да.

— А представитель газеты у нас есть? — неожиданно обратился он к залу.

— Мы из ТОЗ, — отозвался невысокий полнеющий мужчина, редактор «Тихоокеанской звезды».

— Вот они работают в тайге, можно сказать, героическая экспедиция. А где же вы? Где ваша газета?

— Нам не говорили…

— Они вам должны говорить, или вы должны говорить о них?

Редактор «Тихоокеанской звезды» молчал.

— Печатаете пустые заметки! — продолжал горячиться Лаврентьев. — Собираете комсомольцев в бесцветные походы за иконами…

— Мы примем к сведению, — покраснел редактор.

— А вас, — смягчаясь, обратился он к Крутову, — прошу проследить, чтобы хозяйственники срочно выдали все, что требуется. Сшейте ичиги, брезентовые куртки… в общем все.

— А как же деньги? — заволновались хозяйственники. — Как мы будем отчитываться?

— Возьмите с них расписки.

Петр Константинович замолчал, задумавшись о чем-то своем, видимо грустном, и вдруг, точно очнувшись от воспоминаний, тихо заговорил:

— Да, удивительные были люди. Лаврентьев, Крутов, Чернов… Все погибли, никого уже нет. Не щадили себя на работе. Думаю, Хабаровский крайком не только наши изыскательские партии, а и вся экспедиция вспоминает с благодарностью. Обеспечением экспедиции фактически занимался крайком. Блюхер, Лаврентьев, Крутов добровольно взяли на себя эту задачу.

Через три дня наши партии получили все и отправились вверх по Бурее. Редактор «Тихоокеанской звезды» явно переусердствовал: с каждой партией ушло по два комсомольца от газеты. Мучиться в тайге им было незачем, связи с газетой у них все равно не было. Три месяца, что шли изыскания, никаких известий от партий не поступало.