Аркадий Недялков - В сантиметре от смерти

А гул все ближе и ближе. Чувствовалось, он где-то за поворотом ущелья. Ужас охватил Алексея, он рванул машину. Тщетно, «москвич» продолжал стоять, как вкопанный.

— Алеша, бросай! — подскочил к дверке Илларионыч. — Бежим наверх, погибнем!

— Давайте еще попробуем! — умоляюще крикнул Алексей. — Еще раз, Илларионыч!

— Чего пробовать! Видишь, что творится! Пошли!

Люди, помогавшие толкать машину, бросились бежать по склону вверх. Возле сиротливо вросшего в землю «москвича» остались лишь Илларионыч и Курбан- Нияз. Но вот и они с обеих сторон подскочили к передним дверкам и, разом открыв их, потащили из машины Алексея.

В это время в нескольких сотнях метров от них, из-за ближнего поворота, показалась какая-то мчащаяся темная масса с белым гребнем. Она неслась, заполняя все ущелье. Ее гул и треск заглушал крики жителей кишлака, сгрудившихся на самом верху холма.

Это был сель!

Сель! Страшное стихийное бедствие, возникающее в горных ущельях, когда в их верховьях проходит ливень. Капли дождя собираются в струйки, струйки — в ручейки, ручейки — в речки, — и вот уже по ущелью с ревом и грохотом, переворачивая громадные камни, несется ревущий поток. Это не вода, это скорее раствор жидкой глины. Поток с корнем вырывает огромные деревья, разрушает скалы, словно карточные домики, сносит постройки. Горе всему живому, что встретится на пути! Мутная масса подхватит человека или животное, закрутит в бешеном водовороте и помчит вниз по ущелью.

Она несет с собой камни, сломанные и вырванные с корнем деревья, обломки строений, тела погибших животных… В тучах брызг, в треске, грохоте и реве несется поток по изгибам ущелья…

Закончив дела в комендатуре, Костя купил несколько буханок свежего хлеба и рано утром выехал в Тилля-Назар. Он быстро проехал 60 километров до поворота широкого шоссе на узкую дорогу. После этого ехать стало труднее. Дорога была сильно попорчена прошедшими дождями. Почва раскисла, и «вездеход» часто буксовал даже на небольших подъемах. Костя переключил рычаги, и в работу вступила передняя пара колес. Машина пошла ровнее. Перед въездом в первый кишлак начался ливень, ехать стало еще труднее, но Костя, движимый каким-то тяжелым предчувствием, продолжал упорно продвигаться вперед. До Тилля-Назара оставалось около шести километров, когда ливень перешел в град. Костя выскочил из машины и накрыл стекла и крышу «москвича» своим спальным мешком, курткой и каким-то тряпьем, попавшимся под руку.

Около часа пришлось пережидать град. Как только он прекратился, Костя поспешил дальше. Возле Чалдук-Тарана нужно было решать, какой дорогой ехать — верхней или нижней. Сильно размытая дождями верхняя дорога показалась Косте более тяжелой. Перед въездом в Тилля-Назар там был глинистый подъем.

«Поеду по нижней, — решил Костя. — Здесь, правда, галька, но зато без крутых подъемов».

Он уже приближался к каменистому спуску в ущелье, как вдруг увидел всадника, который, рискуя упасть и сломать себе шею, бешеным карьером несся по склону холма к машине. Костя остановился, вышел из кабины и с удивлением узнал Мустафакула.

Мустафакул подскочил к машине и, не слезая с седла, крикнул Косте:

— По ущелью ехать нельзя! Сель будет!

— А где Алексей и вторая машина?

— Машина в ущелье, люди пытаются вывести ее на холм, но ничего не получается. Силы не хватает. Машина, наверное, погибнет! Слышишь, как ревет в горах?

— Я не знаю верхней дороги!

— Я покажу ее тебе!

— А твой конь?

— Конь хозяина не бросит. Он побежит следом!

— Садись в машину, поехали!

Лесник спрыгнул с седла, замотал повод на луку и потрепал коня по шее.

— Да садись ты быстрее!

— Уже сел, — ответил Мустафакул, вваливаясь в раскрытую дверку.

Костя рванул машину с места и повел ее в сторону от спуска в ущелье. Он торопился и, рискуя перевернуть автомобиль, не сбавлял скорости на поворотах. Подпрыгивая на валунах, разбрасывая тучи брызг, красный автомобиль мчался по склону холма. Следом за ним, пригнув голову, карьером летел карабаир Мустафакула.

Поворот, другой — и вот машина уже на вершине холма.

Метрах в пятнадцати ниже, на склоне, стоял голубой «москвич», ожидая неминуемой гибели, — за ближним поворотом ущелья слышался рев приближающегося потока. Возле машины, пытаясь вытащить Алексея из кабины, хлопотали Илларионыч и Курбан-Нияз.

— Мустафакул, протянешь трос к нижней машине? — крикнул Костя, стараясь перекричать рев селя.

— Давай!

Мгновенно трос был подцеплен к передней проушине красного «москвича» и, разматывая его на ходу, Мустафакул заскользил вниз по склону. Костя сел за руль и только ожидал знака, чтобы, дав задний ход, вытянуть автомобиль Алексея.

…Илларионыч хотел силой вытащить Алексея из кабины и увести его из опасной зоны, но кто-то схватил его сзади за руку и сильно дернул. Илларионыч обернулся и увидел Курбан-Нияза, который что-то кричал. Из-за рева селя ничего не было слышно. Курбан-Нияз замахал рукой в сторону вершины холма. Илларионыч взглянул туда. Почти у самого гребня холма виднелся красный «москвич». От него, на ходу разматывая длинный трос, бежал Мустафакул. Он не сбежал, а скатился к стоящей внизу голубой машине, моментально зацепил крючок троса за буксирное кольцо, отпрыгнул в сторону и махнул рукой. Трос натянулся, голубой «москвич» дернулся и, бешено буксуя, полез вверх на склон. Увидев это, Илларионыч, Курбан-Нияз и Мустафакул кинулись подталкивать машину сзади. «Москвич» пополз быстрее, преодолел скользкий подъем, вышел на склон холма, преодолел и его, вылез на гребень. Рядом бежали помогавшие Курбан-Нияз, Мустафакул и Илларионыч. Пронесшийся мимо гребень селя обдал всех водяной пылью и брызгами грязной воды.

Алексей, еще не веря в спасение «москвича», несколько мгновений сидел неподвижно за рулем. Только когда дверку кабины открыл подбежавший Костя, Алексей выскочил из машины и бросился обнимать друга. Почти одновременно на них налетели Курбан-Нияз и Илларионыч и в буйном восторге стали тискать обоих в своих ручищах. Костя, с большим трудом вырвавшийся из дружеских объятий, знаком обратил внимание всех на то, что творилось в ущелье.

Масса мутной воды закрывала место, где недавно стоял кишлак. Голова селя неслась уже где-то ниже. В хлопьях грязной пены из бушующей воды высовывались вершины деревьев. Мусор, плывший, в потоке, застревал в ветках. Время от времени раздавался треск. Это дерево, не выдерживая чудовищного напора воды, ломалось, и его вершина скрывалась под водой.

Очень скоро поток стал слабеть. Вода спадала на глазах, и через час поток нес свои мутные воды по старому руслу реки. На месте садов и кибиток виднелись лишь кучи мусора и обломки деревьев. Все было покрыто слоем жидкой грязи.