Камил Икрамов - Дело моего отца [Роман-хроника]

…Основное внимание сосредоточивается на собирании сил и подготовке кадров. В эти годы Икрамов и Файзулла Ходжаев подбирают группу буржуазной националистической молодежи и направляют для обучения в Германию, оплачивая их учебу золотом, принадлежавшим нашему народу. Впоследствии из этих кадров выковались фашистские разведчики.

…Особенно тщательно конспирировались руководители «Милли-истиклял», занимавшие одновременно руководящие посты в ЦК КП (б) Уз. и правительстве Узбекистана.

Характерно, что после разоблачения Бату, Рамзи и других деятелей подпольной националистической партии, занимавших крупные посты в партийных и советских органах, Икрамов, Каримов и другие разоблаченные ныне руководители «Милли-истиклял» принимают все меры к тому, чтобы замазать это дело, заглушить развернувшуюся на основе этого дела критику и самокритику, задержать активизацию партийных масс.

Икрамов и Каримов, для того чтобы притупить бдительность, в своих выступлениях пытаются уверить партийную организацию, что основная нить поймана и главари разоблачены. Одновременно чья-то «неведомая» рука физически уничтожает свидетелей (Саид Абидов), которые знают и могут рассказать нечто большее.

…Это они в период поворота трудовых масс дехканства на путь коллективизации и ликвидации кулачества как класса подхватили и применили в Узбекистане провокационный лозунг — «немедленной 100-процентной коллективизации». Это они организовали вредительство в области ирригации, животноводства, семенного хозяйства, срывали развитие садоводства и виноградарства, разрушали базу шелководства, тормозили развитие пищевой промышленности, срывали товарооборот и т. п.

По ходу переписывания цитат брошюры У. Юсупова в эту книгу я выбросил половину того, что ранее наметил. Жаль места, где упоминается моя мать Е. Л. Зелькина, жаль фразеологии времени, которая наиболее ярко выражена в периодах, где факты отсутствуют.

Но основное сказано.

Полагаю, что читателю не придется заглядывать в предыдущие главы моей книги, чтобы понять: текст У. Юсупова — основная шпаргалка, написанная им почти за полгода до процесса, где именно по этой шпаргалке «работал» А. Вышинский. Все, начиная со связи с троцкистами и бухаринцами до дела Рамзи и Бату с убийством Абида Саидова (или Саида Абидова — какая разница!) — до вредительства в хлопководстве и провокационного лозунга о 100-процентной коллективизации, который в Узбекистане «подхватили».

И невольно вспоминается сказанное У. Юсуповым в 1933 году на станции Урсатьевская. Вот когда Сталин готовил его, а Юсупов готовился к своей роли.

Письмо от незнакомого мне пенсионера, члена партии с 1928 года А. Низамханова. Он был наборщиком, потом на низовой партийной работе, очень тепло пишет об отце, потом продолжает: «Несколько слов об Усмане Юсупове. В 1937-м году в Ташкенте, в театре им. Горького открылся VII съезд Компартии Узбекистана, я был его делегатом. Тайным голосованием следовало избрать членов ЦК. Стали обсуждать кандидатуры для включения в список тайного голосования, в числе других был назван и У. Юсупов. Председательствующий на заседании съезда тов. Ширмухамедов объявил, что Юсупов не собрал нужного количества голосов для включения в список тайного голосования. Тогда поднялся на трибуну А. Икрамов: „Товарищи! Усман Юсупов только что вернулся с учебы в Москве, сейчас работает наркомом пищевой промышленности. Поэтому я настоятельно прошу вас включить его имя в список будущих членов ЦК КП Узбекистана“.

Ширмухамедов предложил голосовать еще раз, посчитал поднятые мандаты и объявил, что для включения в список Юсупова голосов явно недостаточно.

А. Икрамов второй раз поднялся с места и подошел к трибуне: „Вы, по всей вероятности, не совсем хорошо меня поняли: тов. У. Юсупов будет работать с нами рука об руку. Поэтому прошу вас, кто относится ко мне с уважением, голосовать за включение У. Юсупова в список тайного голосования“.

При третьем голосовании большинством в один голос Юсупов попал в список. А. Низамханов вспоминает, что именно одним голосом и решилось его избрание в члены ЦК. Факт этот мне не был известен, но не сомневаюсь, что отец выполнял прямое указание Сталина.

А. Низамханов присутствовал и на пленуме в сентябре. Рассказывает об этом более подробно, чем другие. Так ему запомнилось, что, несмотря на присутствие А. А. Андреева, выступавшие долгое время не хотели понимать, что от них требуется, в основном занимались самокритикой, ничего плохого в адрес Икрамова сказано не было. Дали слово Загвоздину, руководителю НКВД. Он зачитал явно клеветнические показания незадолго перед тем арестованных ответственных работников. Наступила растерянность. Никто не думал в те годы, что в НКВД работают фашисты и подонки.

А. А. Андреев предложил предоставить слово У. Юсупову. Усман начал свою речь со старых клеветнических измышлений. Речь эта была пронизана ложью от начала до конца.

До выступления Загвоздина А. Икрамов сидел в президиуме очень спокойно, а после — он собрал папку, закрыл ее, сложил руки, и было видно, как сразу у него упало настроение… В последнем слове Икрамов сказал: „Товарищи, я только теперь понял, о чем идет речь. Я — сын партии и до конца своей жизни останусь им“».

По-разному люди запоминали текст. Некоторые утверждают, что отец трижды или четырежды повторил эти слова…

Но вернемся к письму Низамханова, написанному летом 1988 года, почти одновременно с письмом русского коммуниста Петра Андреева. Разврат, коррупция, моральное разложение, подкуп высоких покровителей в Москве берут начало с 1937-го, когда на смену одним пришли совсем другие. Начав с клеветы и подлости, они культивировали это в себе, требовали от подчиненных.

…Третьим в проскрипционном списке Усман Юсупов назвал Акбара Исламова, своего товарища, наркома финансов республики. Жена Исламова, грузинка, Кетеван Давыдовна, после освобождения из тюрьмы вместе с сыном Темуром уехала в Тбилиси.

После посмертной реабилитации Акбара Исламова в 1957 году мать с сыном решились в Узбекистане устроить поминки. Ехали через Москву, поездом, и рядом в мягком вагоне оказался У. Юсупов, снятый со всех высоких постов директор совхоза. Несмотря на сопротивление матери, Темур отправился в соседний вагон, чтоб узнать время гибели отца и то, где он был похоронен, чтоб сделать ему могилу, как честному гражданину.

«Если бы ты знал, — пишет мне Темур, — как он искренне убеждал меня, что не причастен к расстрелам. Я сказал ему, что, поскольку эти люди не были ни в чем виноваты, можно было их сместить с партийной и руководящей работы, но не убивать. На это он ответил, что эти люди были очень популярны, уважаемы и любимы народом, и если бы им не сфабриковали таких тяжких обвинений, то народ бы не поверил, а они нам мешали и надо было их убирать…»