Валентина Осеева - Васек Трубачев и его товарищи. Книга 2

Зарево пожара осталось далеко позади. Ребята в густой тьме шли по берегу. После яркого света вода в реке казалась черной; глаза с трудом различали кусты и деревья.

Бобик лизал сухим, шершавым языком Трубачеву лицо и руки. Васек машинально гладил его.

Ребята молчали. Несчастье, обрушившееся на них, было так неожиданно и так страшно, что даже слово, сказанное шепотом, заставляло их вздрагивать и оглядываться. Казалось, за каждым кустом притаился враг и вот-вот бросится за ними в погоню. У всех была одна надежда — что на мельнице есть свои люди. Может быть, они помогут найти Митю. А Митя возьмет их всех в свой отряд. И тогда они еще покажут фашистам! Они будут выслеживать их всюду и мстить за смерть Матвеича и дедушки Николая Григорьевича. И за деда Михайло отомстят! Пусть только фашисты посмеют что-нибудь сделать старику! А где Генка? Бедный Генка… Вдруг он тоже попался вместе с дедом?

«Где Генка?» — подумал Васек, с тоской ощущая свое бессилие и утешая себя тем, что, найдя своих людей, он посоветуется с ними, как найти Генку и вообще как быть дальше. Скорей бы мельница.

Васек нетерпеливо вглядывался в темноту. Останавливался, прислушивался… и снова шел, осторожно раздвигая кусты. Росистая трава хлестала ребят по ногам. Ноги были мокрые, по спине пробегала дрожь. Позади Трубачева, согнувшись, как старичок, шел Сева. Васек обернулся к нему, с тревогой ощупал мокрые Севины плечи. Сева поднял белое в темноте лицо, тихо пошевелил губами:

— Ни-че-го…

Вдали показалось село.

— Там тоже что-то горит, — прошептал Мазин.

Ребята, затаив дыхание и низко пригнувшись к земле, прошли берегом мимо села. На реке неожиданно вырос силуэт мельницы.

Выбрав мелкое место, ребята сбросили тапки и, засучив штаны, перешли на другой берег. Васек передал Саше Бобика:

— Мы с Мазиным пойдем узнаем, а вы сидите тут… Мы скоро.

Ребята со страхом и надеждой смотрели им вслед. Страшная мельница! Темная, обвалившаяся, с выбитыми стеклами и заколоченной дверью. Из воды торчит обросшее мохом колесо. Но мельница кажется ребятам жилым домом: черное небо над головой гораздо хуже позеленевшей мельничной крыши.

— Скорее приходите! — догоняет Мазина и Трубачева шепот Петьки.

Мальчики осторожно обходят мельницу со всех сторон, прислушиваются к каждому шороху, подходят к черному отверстию. Все тихо… Мазин протискивается внутрь мельницы и тянет за руку Трубачева. В темноте они нащупывают шаткие перила лесенки, ведущей на чердак.

— А вдруг нас примут за фашистов и выстрелят? — приходит в голову Ваську. Он наклоняется к уху Мазина: — Крикни филином!

— Ух, ух! — тихонько ухает Мазин, прижимаясь к стене. На мельнице тихо. Но откуда-то из-за мельничного колеса робко, словно недоверчиво, откликается чей-то голос:

— Ух, ух!

Мальчики радостно вздрагивают.

— Свои, свои! — не выдерживая, громким шепотом говорит Васек, глядя на темный чердак.

В черную дыру со двора просовывается голова Игната.

— Кто? — испуганно спрашивает он и, не дождавшись ответа, быстро исчезает в кустах. — Тикайте, если свои! Все ушли. Тикайте! — шепчет он из темноты.

— Игнат! Игнат! — зовет Мазин. — Игнат! Это мы! Иди сюда!

Заслышав шум, оставшиеся на берегу ребята бегут на голоса. Из кустов вылезает Игнат…

На пустом чердаке мальчики, тесно сдвинувшись вокруг Игната, растерянно спрашивают его:

— И ты не знаешь, куда ушел Коноплянко? А учительница?

— В лес ушли. Не можно тут быть им. Фашисты про мельницу пронюхали. Пасеку сожгли. Матвеича убили, — шепотом рассказывает Игнат. — Я остался сторожить: вдруг кто из своих придет! А тут вы… Зачем вы сюда?

— Мы с пасеки. Нам в селе нельзя оставаться.

Игнат, присев на корточки, степенно, по-взрослому, советует:

— К людям прибивайтесь. Нельзя вам одним. Куда пойдете? На мельнице опасно…

В Ярыжках, по словам Игната, тоже свирепствуют фашисты; люди оставляют свои хаты и уходят в леса.

— Я с маткой тоже уйду. Мы километров за тридцать, в другой колхоз пойдем. Там тетка у меня есть… Вот и пойдем вместе. Зиму прокормимся, как-никак. А может, и раньше наши придут…

Ребята молча смотрят на Трубачева. Где-то там, у тетки Игната, наверное, найдется теплая постель и горячий борщ с куском хлеба. Хоть бы один раз согреться и поесть! Но Трубачев качает головой:

— Нам, Игнат, еще Генку надо найти.

— Да, да, Генку! — вспоминают сразу ребята.

Игнат удрученно разводит руками:

— Нет Генки. Может, в лес ушел, а может, где с дедом эсэсовцы заперли. Всю ночь мы с Ничипором по селу ходили, искали его. Зря и вы пойдете. Пойдем лучше до моей матери! Уйдет она сегодня… Уже все глаза проглядела — меня ждет.

— Нет. Мы еще пойдем искать Митю. И Митя нас будет искать, — твердо говорит Васек. — И девочки наши еще ничего не знают.

— Да и девочек мы не бросим, — подтверждают ребята.

Игнат слушает о девочках, о Мите и упорно твердит свое:

— Со мной идемте! Опасно вам на мельнице оставаться и в лесу одним делать нечего. Лес большой, где там Митя ваш…

Разговор скоро смолкает. Приткнувшись друг к другу, голодные и прозябшие ребята не в силах долго бороться со сном. Игнат уже говорит один. Ему никто не отвечает… Ребята спят вповалку, скорчившись на земляном полу чердака.

Серое утро смотрит в разбитое окно. Игнат будит Трубачева.

— Ухожу я, — тоскливо говорит он, поправляя на голове свою кубанку. — Идемте со мной, хлопцы! До тетки идемте!

Мазин сонно продирает глаза:

— До какой еще тетки? Чего ты пристал, чудак?

Васек сразу вспоминает Генку. Он натягивает на уши курточку, ежится, выглядывает в окно.

— Вставай, Мазин! За Генкой пойдем… Разбуди Петьку, Одинцова!..

Услышав имя Генки, Мазин поспешно вскакивает:

— Петька, вставай! Одинцов! Эй, Колька!.. — Мазин будит всех ребят по очереди, обещая принести из села хлеба. — Рыбы тут наловите. Похлебку сварим… Мы за Генкой идем!

— Коля Одинцов, сторожи! — хмуро говорит Одинцову Васек.

Игнат показывает ребятам спрятанную в кустах лодку.

— Ваша еще… По реке лучше, — со вздохом говорит он Трубачеву.

Ребята молча тащат лодку к воде. Мазин берет весла.

— Спасибо тебе, Игнат! Только мы с тобой не можем идти, — говорит Васек, прощаясь с Игнатом. — У нас свои дела.

Игнат долго смотрит им вслед. Лодка медленно ползет вверх по реке.

Игнату жалко голодных и иззябших ребят.

Страшно, что попадутся они в руки врагов и пострадают вместе с дедом Михайлом. И сам он не может идти с ними: его ждет мать.

— Эх, горе! — Игнат вдруг срывается и бежит по росистому берегу. Мокрые штанины шлепают его по коленкам, кусты бьют ветками по лицу. — Эй, эй! — машет он рукой вслед ребятам.