Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 2. Волга — русская река

Размышления Шашина нарушило шуршание бурьяна. Из травы показался серенький зверек. Суслик держал в зубах почерневшие колоски, Бросил, огляделся вокруг, встал на задние лапки и начал деловито умываться. Иван улыбнулся. Приятно было видеть живое существо. Он долго наблюдал за его утренним туалетом, пока суслик не подобрал колоски и не скрылся в траве.

Шашин вспомнил, что несколько дней тому назад, осматривая запасную позицию, он спугнул с гнезда перепелку. Хотел забрать яйца, но раздумал. Зачем сиротить бедную птаху? С того дня он частенько наведывался и сыпал ей размолотый пшенный концентрат и хлебные крошки. А однажды пришел с подкормкой и увидал двух желторотых, слепых, пискливых птенцов…

Иван посмотрел на ящики с бронебойными патронами и вспомнил о приказании командира иметь боеприпасы и на запасной позиции. Он захватил с собой ящик и направился туда по ходу сообщения, убежденный в том, что все это ни к чему. Пришел на позицию, запрятал ящик в нишу. «Надо бы замаскировать ее хоть травой», — подумал Шашин. И хотел уже рвать траву, но увидел сидящую в гнезде перепелку. «Пусть спит. Спугну, а ей день-деньской работать, кормить этих прожорливых перепелят».

И опять на Ивана нахлынули мысли. «Вокруг нас бьет ключом жизнь, а мы, люди, терзаем себя думой о войне, о предстоящем наступлении немцев. А они, поди, тоже рады-радехоньки жизни, этому мирному лету и тишине, и так же, как я и как многие наши дежурные наблюдатели, любуются красотой пробуждающегося, утра, а остальные спят и ни о чем не думают. Пошел второй год войны… Кому она не надоела? Может, и закончится на этом война? Нет, — сказал он тут же себе. — Мы ее не согласны так заканчивать. Наша родная земля у них, сколько городов и сел оккупировано. А если так, то чего же мы не наступаем? Чего же нам затягивать это дело? Вышвырнуть немцев с нашей земли и прикончить войну…»

Размышления Шашина прервал далекий угрожающий шум. Он прислушался. Гул нарастал. «Нет, немцы не спят, они что-то задумали. Неужели они будут наступать, как и предупреждали нас командиры?» И Шашин, уже не пригибаясь, бросился бежать по ходу сообщения с одной мыслью — поскорее разбудить спящего напарника.

Артиллерийская и авиационная подготовка была проведена с немецкой точностью, минута в минуту, как это предусмотрено по плану. Теперь настало время вступать в бой пехоте. Танки развертывались в боевые порядки в нескольких километрах, за лесом. Немецкая пехота под надежным огневым щитом своей артиллерии пошла в атаку.

Вот уже пехотинцы ворвались на передний край, в первую траншею русских войск, и не обнаружили в ней ни живых, ни мертвых. Об этом наперебой, устно и письменно, доносили командиры.

— Черт возьми, неужели они успели отвести войска? — удивлялся Мильдер. — Как же это проглядела наша разведка и командиры, чьи подразделения находились на переднем крае?

Тод тоже был в полном недоумении. Он пожимал плечами:

— Теперь об этом думать поздно. Нельзя давать русским опомниться. Надо менять позиции артиллерии и наносить повторный огневой удар по глубине обороны.

Во второй траншее попадались убитые, но в основном картина оставалась прежней. Русских войск нет… Эти сообщения выводили из терпения как Мильдера, так и Тода. Каждый из них сейчас думал о том, что это могло повториться и в третьей траншее и на последующих позициях. Значит, русские ловко ушли из-под артиллерийского удара.

Немецкая пехота миновала вторую траншею и стала приближаться к третьей. На нее обрушился шквал ружейно-пулеметного огня.

— Вот куда они отвели войска, — сказал, облегченно вздыхая. Тод. — Надо помочь нашей пехоте, — и тут же вызвал по радио бомбардировщики. — После их удара надо будет вводить танки.

Немецкая авиация яростно обрушилась на оборонительные позиции дивизии Канашова. Но только отбомбились самолеты и пехота поднялась в атаку, как ее прижали огнем к земле советские войска. Атака снова захлебнулась.

Тод вызывал снова бомбардировщики. Так повторялось несколько раз. Но немецкие пехотинцы, понеся большие потери при первых атаках, так и не могли прорваться в третью траншею.

Мильдер выходил из себя, получив сообщение, что на соседнем участке танковая дивизия уже введена в прорыв.

— Господин генерал, — обратился он к Тоду, — разрешите нанести концентрированный удар всей дивизией. Мы их сомнем. Они не устоят, я уверен.

Тод не торопился с ответом, продолжая рассматривать поле боя. Мощный огонь противника сосредоточен на направлении, куда Мильдер хочет ввести танковую дивизию. Тут танки могут понести большие потери. Это слишком дорогая цена за прорыв одной траншеи врага. И Тод снова вызывал на помощь авиацию. Она повторяла свои налеты непрерывно в течение нескольких часов. Командующий всматривался в развороченные окопы и траншеи; убедившись, что там все мертво, приказал Мильдеру:

— Ведите дивизию на штурм!

Мильдер, истомившийся от нетерпения, решил сам вести в атаку головной полк, выдвинутый на направление главного удара дивизии. Командующий армией одобрительно смотрел на него.

— Желаю вам успеха, господин генерал. Да поможет вам бог!..

Канашов проснулся от глухих подземных толчков. Перед ним стоял лейтенант Красночуб.

— Началось, — сказал он. — Немцы обрабатывают наш передний край артиллерией.

Канашов вскочил, подошел к узкой амбразуре наблюдательного пункта. Перед глазами стояла сплошная стена огня, дыма и земли.

Комдив попытался выяснить обстановку у Изнанкина или Коломыченко, но командиры полков знали немногим больше, чем он. Им также ничего не было видно. Одно успокоило комдива: «Вовремя отвели людей с переднего края…»

Конечно, он понимал, что как только немцы перейдут в атаку и достигнут первой траншеи, они догадаются о том, что произошло. Знал он и о том, что в третьей траншее бойцам придется испытать повторные удары немецкой артиллерии и авиации. Но все это не так опасно для них, как это могло быть, не прими он эти меры. И главное — немцы теперь давали нашим войскам возможность приготовиться к отражению их атак, чего они не могли сделать до этого, не зная времени начала прорыва.

Вскоре позвонил командующий.

— Жив? Как дела? Бьют, а ты молчишь, терпишь? Ничего не попишешь, такая наша горькая доля. Они хозяева положения… С переднего края всех отвел?

— Всех.

— Молодец! А дивизионную артиллерию удалось установить на прямую наводку?

— Не получилось. Только один дивизион. А остальные на запасные перешли.

— Ну, ты не вздумай сейчас выводить. Накроет авиация, и только.

— Нет, я не трогаю.

— Истребители танков подготовлены?