Иван Черных - Гнев Гефеста [Приключенческая повесть]

— Ну, ну… Только в случае чего я тебя на пляж не брал и здесь не видел, — предупредил Измайлов.

— Договорились.

Свиридов довольно легко повторил прием парней — вспрыгнул на доску — и заскользил по волне. Один гребень перевалил, второй… А на третьем то ли замешкался, то ли поторопился — волна ударила его, подбросила и, опрокинув головой вниз, потащила на глубину.

Девушки и парни громко захохотали. Засмеялся и Измайлов, хотя глаза обеспокоенно приковались к тому месту, где упал Свиридов. Но опасность ситуации все поняли тогда, когда волна обнажила распластанное и беспомощное тело.

Игорь, парни и Измайлов кинулись в воду.

Поймать и вытащить на берег Свиридова удалось быстро, но когда спасатели взяли его под руки, он взвыл от боли.

Его опустили на гальку.

— Что с тобой? — склонился над ним Измайлов.

— Рука, — заскрипел зубами Свиридов.

Измайлов стал ее прощупывать — раны не было, — а у предплечья уже обозначилась опухоль; и едва врач коснулся его, Свиридов дернулся всем телом.

— Ну натворил! — Измайлов был вне себя. — Говорил же! Что теперь? Конец месяца, весь коллектив без прогрессивки… Веденин голову снимет…

Свиридов лишь стонал на его причитания.

— Перестань! — прикрикнул на него Игорь. — Идти можешь?

Свиридов умолк и, опираясь на левую, здоровую руку, стал подниматься. Игорь и Измайлов помогли ему.

— В автобус! — скомандовал врач.

Прибежали Козловский и Грибов. Они то ли видели «акробатический этюд» Свиридова, то ли без слов поняли, что произошло, — оба были в растерянности, обескураженные. Игорь искренне им сочувствовал: руководителя завтрашнего эксперимента с планирующим парашютом и начальника парашютно-десантной службы ждут пребольшие неприятности.

— Вывих, перелом? — наконец вымолвил Козловский, просительно заглядывая в глаза доктора, словно тот ответом мог помочь делу.

— Какая разница, — раздраженно буркнул Измайлов. — Все равно к испытанию он не годен.

Козловский схватился за голову.

— Что же делать? Что делать?..

Отсрочка эксперимента с планирующим парашютом расстроит и Веденина, подумал Игорь. Конкуренты и без того зуб на него точат, где только могут ставят подножку, порочат его изобретения, а теперь появится еще один повод. И коллектив не очень-то будет доволен, если не получит прогрессивку. И он принял решение.

— Не паникуйте. На эксперимент пойду я.

— Ты? — Козловский недоверчиво уставился на Игоря. В глазах блеснула надежда и тут же погасла.

— Веденин ни за что не разрешит.

— Разрешите вы, Венедикт Львович, — твердо сказал Игорь. — У Веденина без этих мелочей забот хватает.

— А что, идея! — обрадовался Измайлов. — В случае чего объясню, что надо было проверить Арефьева после госпиталя на более простом и легком эксперименте.

Козловский облегченно вздохнул.

«Унылая пора! Очей очарованье!..» Не зря великий поэт любил осень. Несравненно прекрасна она ранним утром, когда солнце еще не взошло, но уже обагрило небосвод и высветило все многоцветие красок — нежных, чуть притушенных почти невидимой дымкой тумана. Все еще спит — бархатные георгины и пестроцветные астры на клумбе, вьющиеся розы у входа в КДП и стреловидные тополя вдоль дорожек, застывшие как часовые; виднеющийся за аэродромом лес и далекие вершины гор; спят еще и самые ранние птицы — самолеты, опустив в сладостной истоме крылья; только у вертолета уже суетятся люди, словно тормошат его, будят от крепкого сна. И небо, чистое и бездонное, кажется от этой благостной тишины еще прекраснее, еще притягательнее; оно светлеет на глазах, багрянец поднимается выше, а у горизонта уже появляется золотистая каемка, преображающая и вторую, западную половину небосвода — из фиолетовой в синюю, из синей в лазоревую.

Сколько раз Игорь наблюдал за восходом солнца и каждый раз не мог оторвать глаз, любуясь волшебным переливом красок, неповторимыми, колдовскими, пробуждающими в душе такое неодолимое желание подняться ввысь, что нет сил совладать с собой. Это Дина назвала небо как-то колдовским: отняло, мол, у нее мужа. И она права: тот, кто однажды испытал счастье подняться ввысь, на всю жизнь влюбляется в небо и становится его рабом…

Чихнул, заурчал вертолет — проснулся, — Игорь зашел в парашютоукладочную, открыл опломбированный им же накануне шкаф и достал оттуда два парашюта — экспериментальный и запасной.

Новый парашют, очередной прыжок с вертолета. Ни то ни другое не волновало испытателя: он так привык к подобным экспериментам, что они стали для него обыденной работой. Работой, правда, не простой, требующей ясной мысли, собранности, ловкости. Особенно при прыжках с вертолета: четыре десятка лет прошло, как создали эти уникальные, многоцелевые машины, а вот покидание их остается делом сложным и опасным — при малейшей оплошности можно угодить под несущий или хвостовой винт. Конструкторы поначалу предложили отстреливать лопасти при аварийной ситуации, но это породило другие сложности: вертолет падал как камень, и покидание усложнялось; да и отстрелянные лопасти являлись угрозой. Пришлось ограничиться строгими правилами аварийного покидания, разработанными испытателями, участие в которых принимал и Игорь.

Планирующий парашют уже испытывался в воздухе. И с манекеном, и с испытателем из самолета. Данные превзошли ожидаемое: парашют обеспечивал более мягкое и плавное приземление.

И все-таки Игорь не обольщался — новинки зачастую преподносят сюрпризы, поэтому вчерашнюю половину дня он посвятил тщательной подготовке.

У вертолета Игоря поджидали полковник Козловский, подполковник Грибов и капитан Измайлов. Старший группы дал последние ценные указания: не зарываться, не рисковать, все делать строго по инструкции. Пожелал счастливого приземления и ушел. За Игоря взялся Грибов: прощупал пульс, помог надеть парашюты, проверил вытяжные кольца. Еще раз напомнил:

— Никакой отсебятины. Кольцом пользоваться только в случае отказа автомата. Планирование по спирали, приземление — в круг. Ясно?

— Как божий день, товарищ подполковник, — пошутил Игорь. — Да вы не волнуйтесь, все будет, как учили.

— А мы и не волнуемся, — хлопнул Грибов Игоря по плечу. — Пошли.

Командир экипажа вертолета доложил: двигатель опробован, экипаж к полету готов.

— Тогда по коням. — Грибов шутил, но лицо оставалось озабоченным: посылая Игоря на эксперимент, он и Козловский шли на серьезное нарушение, и в случае малейшей неудачи им влетит по первое число и за Свиридова, и за подставного испытателя.

Грибов первым к люку пропустил Игоря, поднялся за ним и сел рядом. По другую сторону примостился Измайлов и тоже потянулся к пульсу.