Юрий Козлов - Новобранцы

Никуда он не денется, — успокоил учительницу Горобец. — Армейские тылы — не проходной двор. Привезут, или сам явится…

Лейтенант как в воду смотрел. В конце рабочего дня мы увидели знакомую плечистую фигуру, ковылявшую с большака вдоль рва.

— Не замечаю на груди крестов, — поддел Илья.

— В риге покажу, — пообещал Митька, — жаль, что ты со мной не был! И тебе бы хватило!

«Кресты» мы увидели и пришли в тихий ужас.

— Ой-ой-ой, — запричитал Вова. — Кто же тебе так сиденье изукрасил? Сам Тимошенко или его помощники?..

— Было дело под Полтавой, — мужественно ухмыльнулся Митька, — клейте мне подорожником! Все горит, будто я этим местом перец ел!

Мы нарвали лечебной травы, и пока врачевали товарища, он поведал свои приключения.

…Выбравшись с первым светом на большак, Попов устроился на телегу к фуражиру-красноармейцу, проехал с ним километра четыре в сторону Ельни и выяснил, что на передовую попасть не так-то легко. На большаке и на проселках контрольно-пропускные пункты, а конные патрули проверяют документы у встречных и поперечных — военный ты или местный житель, а без пропуска пожалте в комендатуру!

— Вот так, малый, — сказал фуражир, — человек ты советский — я вижу, и что на фронт хочешь — правильно! Парень ты здоровый… Ищи какой штаб и честно просись на службу… Я сам доброволец вроде тебя, в Перемышле подобрал винтовку да и пристал к части…

Совет показался Мите дельным. Он распрощался с фуражиром и свернул в лес. Набрел на тропинку и, насвистывая, споро зашагал, ориентируясь на гул отдаленной пушечной стрельбы.

Вскоре тропинка вывела его на проселок, изрезанный колесами. Потянуло дымом, гречневой кашей, пережаренным луком и салом. В молодом сосняке раздавались голоса. Попов обрадовался, направил в ту сторону стопы, и тут раздался грозный окрик: «Стой! Руки вверх!» Из-за дерева вышел боец с карабином, направленным ему в грудь.

— Чего орешь, свои, — сказал Митя, — здравствуй!..

— Заткнись! — приказал часовой и бабахнул вверх.

Прибежал лейтенант, здоровенный парень. Жуя на ходу, сердито спросил:

— Откуда? Куда? Кто такой? Из Петрушина, что ли? Корову ищешь?..

Попову бы сказать честно — так, мол, и так. Иду на фронт, в разведку хочу проситься, а он растерялся и брякнул, что да — он из Петрушина, а корову зовут Зорька.

— Правый рог у нее кривой? — спросил лейтенант.

Митька подтвердил, что кривой. Лейтенант достал из кобуры наган и взвел курок.

— Ну вот что, бабушкин внук! Шагай вперед! Рыпнешься — застрелю!

Наш товарищ, как он честно сказал, перетрухнул, решил выложить правду. Командир сунул его стволом нагана меж лопаток и зыкнул:

— Молчать!

Минут через пятнадцать они вышли к лесной деревеньке. Просторная, вся в утренних тенях, она смотрелась нарядно и мирно. В кустах под маскировочными сетями стояло несколько машин. В пруду красноармейцы поили коней. Белые гуси с морковными носами недовольно гоготали на берегу. Напрямую через огороды лейтенант повел Митю к новенькой избе с высоким в нарядной резьбе крыльцом.

На ошкуренном бревне под ее окнами сидел скуластый сержант и рвал на полосы парашют. Его окружал рой деревенских девочек. Строго поджав губы, они следили за руками бойца, делившими скользкий шелк.

— Не хватайте, как голодные, — ворчал сержант, — всем достанется! Надо, чтобы справедливо и поровну. Нашейте себе платьев и юбчонков и будете как принцессы на горошине!

Девочки хихикали, пихались локтями.

— Товарищ Терентьев где? — спросил лейтенант. Сержант, не отрываясь от важного дела, кивнул на окна.

Через сени с земляным полом Митя под конвоем лейтенанта вошел в избу, голую, будто ее ограбили. Кроме огромной печи, где на приступке намывал гостей котенок, да стола, в ней ничего не было.

За столом на табурете, неудобно закинув голову, спал капитан с потухшей папиросой в пальцах. На полу валялись листы бумаги. Лежал немецкий автомат с веревочкой вместо ремешка, зеленый вещевой мешок и шахматная доска.

— Товарищ Терентьев, проснись! Дело к тебе!..

Капитан вздрогнул, разлепил тяжелые веки. Брови у него были белые, нос в розовых веснушках лупился.

— Ну, что у тебя, горит? — сказал он недовольно.

— Вот, задержали в расположении субчика!

И когда лейтенант начал докладывать, Митька готов был сгореть со стыда за свою глупость. Надо же попасть на такой тупой крючок с несуществующей деревней Петрушино.

— Разберись, товарищ Терентьев, где его безрогая корова и что он сам за козел! — сказал лейтенант, пряча в кобуру револьвер.

— Разберемся, — пообещал ему капитан, и похоже, что дружески подмигнул Попову. — И корову найдем, и козу!

Лейтенант, сурово посмотрев на Митю, ушел.

— Простенько он тебя купил, — сказал капитан и сладко зевнул во весь большой рот. Зубы у него были широкие, белые. — Вот так вашего брата, цап-царап и в кутузку! А ты небось мечтал уже к вечеру кучу подвигов совершить?.. Откуда знаю? Ты десятым будешь за неделю» Жизни от вас, добровольцев, нет! У меня дел — удавиться!..

В раскрытое окно залетел шмель, погудел, как бомбовоз, сел на раму. Щебетали девочки, хвастаясь друг перед дружкой шелком.

— Документ какой хоть догадался взять?..

— Так точно! — по-военному отчеканил Митя и выложил свидетельство о рождении.

— Значит, москвич!

— С Малой Дмитровки!

— Почти соседи… Рядом жили… Я в Настасьинском, дом пять, пятиэтажный…

— Пятиэтажных там нет, — сказал Митя, — самый высокий — четыре, это напротив нашей школы. И он дом три! Пятый номер двухэтажный.

— Правильно, — согласился капитан. — А чем Дегтярный переулок знаменит, кроме драчунов?..

— Чехов там жил!

— Тоже верно, — развеселился капитан. — Это я тебя проверил на всякий пожарный… Извини, не представился: капитан Терентьев из контрразведки… Ну вот что, хитрый-Митрий, я с тобой, как с земляком, по-дружески! Понимаю, сочувствую, но бери-ка ты ноги в руки и топай обратно. Строй оборону! И скажи там, пацанам, дружкам, что героев на передовой и без вас достаточно! Понял?

Митя промолчал. А капитан, озлившись или нагоняя страху, ударил кулаком по столу так, что котенок брякнулся с приступки и юркнул под печь.

— Понятно, я тебя спрашиваю?!

Но Попов был не из тех, кого можно взять на голос. Он тоже ударил в столешницу и, если ему верить, закричал: «Я не землекоп и не баба, а надев армейскую форму, не отсиживался бы по избам, в тылу, а грыз немецкие танки зубами! Воевал бы — или грудь в крестах, или голова в кустах!»

Ну, капитан Терентьев и выдал ему крестов…

Дни идут в беспросветной работе. Немцы захватили Ельню. В той стороне небо ночами лишь помаргивало красными сполохами, а теперь сплошь в зареве, и слышны отчетливые удары пушек. Идут слухи, что Красная Армия начала наступление.