Сергей Юрский - Содержимое ящика [Повести, рассказы]

С величайшим сожалением констатирую, что в дворянскую среду людей Чести и высокой Морали проникают субъекты нечистоплотные. Согласимся, что шпионство, наушничанье и всякая подлая мимикрия несовместимы с дворянским званием, тем более когда ты уже в списках на присвоение баронского титула!

Теперь придется перейти к персоналиям, и я вынужден сказать, что наш координатор, работавший не покладая рук и вызывавший наше общее восхищение, Валерий Карлович Гибельштраф оказался внедренным к нам работником налоговой инспекции.

Я уж молчу о том, что подобные методы работы уважаемого государственного учреждения вызывают, мягко говоря, недоумение, а грубо говоря, блевотное чувство всех порядочных людей. Но то, что оборотнем оказался Валера, это было страшным ударом и всеобщей долго не заживающей раной. Он же сам принес к нам в офис и факс, и компьютер, и принтер! Он сам дни и ночи выискивал нам партнеров во всех частях света! И все это оказалось притворством, агентурной подставкой!

Спрашивается, какие же 30 сребреников посулили этому иуде в ихнем Синедрионе, если он не только отверг сумму в $30 000, предложенную ему Бахметьевым, но еще обернул это взяткой и упек Пал Палыча в камеру Лефортовской тюрьмы под следствие по статье о взятке в особо крупных размерах?!

Простая логика обнаруживает здесь подтасовку. Гибельштраф (тьфу! — даже фамилию эту писать противно!) утверждает, что сумма была ему предложена как должностному лицу в виде подкупа. А вот адвокат Пал Палыча (Левитский Б.О.) справедливо доказывает, что это был гонорар сотруднику и премия за хорошо подготовленное мероприятие.

Так начались наши беды. Но на том не закончились. Под подозрение в присвоении крупных сумм попали такие уважаемые люди, как барон Остерлихер Иван Федорович, столбовой дворянин Пантелеев и даже святой человек, наш теоретик и бессребреник Георгий Сигизмундович Барыгго-Ольшевский.

Я заканчиваю. Уважаемый Петр Петрович, Вы, как депутат Государственной Думы и благородный человек, надеюсь, заметите и поймете всю предвзятость и несправедливость, которые проявляются по отношению к нам, дворянам-кировцам. Ваше веское слово, Ваше разъяснение г. Прокурору, что речь идет, несомненно, об ошибке, об оговоре и даже, мягко говоря, о клевете, могло бы в корне изменить ситуацию к обоюдному вздоху облегчения со всех сторон.

Не все ангелы в нашем сообществе, ох не все! Да, что-то, может быть, в какой-то степени и было. Кто-то где-то сорвался, перепутал, не туда положил. Но мы сами разберемся, дорогой Петр Петрович, сами! Разберемся и кого надо накажем, а кого, дорогой Петр Петрович, щедро наградим.

Я сознательно привел здесь подробную биографию нашего предводителя — Бахметьева Пал Палыча. Это потомок честных предков и сам честный коммунист, а впоследствии честный дворянин и борец за реформы. Не место ему в тюрьме, ну совсем не место!

Петр Петрович! Защитите! Оградите нас от разбазаривания кадров и утечки лучших наших мозгов за границу!

С надеждой на понимание, от имени инициативной группы член Оргкомитета Осеннего бала Дворянского собрания Кировского района —

БАШКОВАТ Сергей Артемьевич.

Дата. Подпись. Печать.

Это было как землетрясение. Я имею в виду первые слухи, что будет принят закон «О защите интеллектуальной собственности». Все объединение прямо-таки раскололось. Трещина прошла через парочку наших ведущих рэп-текстовиков Кретинина и Савелиса.

— Больше я свои мозги дарить не намерен! — кричал Кретинин. — Каждое слово регистрирую, и точка — любая, малейшая часть текста за-щи-ще-на! Все права принадлежат автору!

Савелис открыл четыре бутылки пива и налил нам всем. Отпив не отрываясь больше полбокала, он облизал губы, закурил и сказал:

— В пасть крокодилу руку не суют. Откусит. С ВААПом баловаться дураков нет. Что ты, Юра, зарегистрируешь? Ну что ты там, Юра, зарегистрируешь? — Он потряс открытой ладонью под небритым подбородком Кретинина и пропел хрипло:

Это? Я спрашиваю — это? Так это класс! Понял? Это класс! Ты сам никогда больше так не напишешь. Это хит навсегда. Понял? И ты это хочешь отдать серой шобле из ВААПа? И они будут сидеть и ждать, когда тебе капнет пять рублей из какого-нибудь Новосибирска, чтобы три рубля из этих пяти отобрать? За что? Нет, Юра, ты мне объясни — за что? Может, это они тебе устроили прокат в Новосибирске? Ах, не они? Ладно! Может, они рекламу тебе сделали, писали о тебе? Клип твой финансировали? Нет? Ни хрена этого они не делали! А что они делали? Почему они взяли эти три рубля? Да потому, что они крокодилы! А ты — дурак дураком — принес им своего собственного мяса. И они от тебя нормально откусили больше половины.

— А что же нам делать, если мы сами не можем защитить свою интеллектуальную собственность? — спросил самый глупый из нас Коля Чебулин.

Савелис встал и молча отошел от стола. Но отошел, как выяснилось, недалеко и ненадолго. Он взял у буфетчицы еще четыре бутылки пива «Stella Artois», громыхнув, поставил их на наш стол, низко наклонился над столом, почти касаясь подбородком пенящихся горлышек бутылок (а мы потянулись все со своих мест к нему, то есть к центру стола за словом правды и разума), и тогда только Савелис сказал:

— Мудаки! Были ими, есть ими и останетесь ими!

— Что значит «есть ими»? Что это значит? — воспротивился филологически безупречный Кретинин.

— Неважно! Важно, что мудаки. Почему вы не можете отказаться на фиг от этого совкового убеждения, что вам должны давать, вас должны защищать, вами должны интересоваться? Никто ничего не должен. Все счета погашены. Ноль! Голый ноль, и вы все должны сами себе. Хотите иметь? Имейте. Хотите защищать? Защищайте. Сами! А не выпрашивайте корм, как собачки у выжившей из ума старухи. Прошло время на задних лапах стоять.

— Ну, хватит обзываться, — обиделся самый глупый из нас Коля Чебулин. — Что нам делать-то?

— При-ва-ти-зи-ро-вать-ся!

— То есть? — твердо и честно спросил я.

— Создаем объединение — частный кооператив с некоммерческой благотворительной целью помощи начинающим поэтам и драматургам. Уставной капитал — один миллион рублей. Миллион рублей собрать можем?

— Это можем, — буркнул Кретинин. (Это было время, когда жетон в метро стоил две тысячи, а приличные брюки полмиллиона.)

— Директорат объединения — мы четверо, — продолжал Савелис, взасос затягиваясь сигаретным дымом. — Главный бухгалтер — жена Юрки. Адрес правления — служебный кабинет Сереги. Можно дать твой адрес?