Анатолий Алексин - Повести и рассказы

Приплелся высокосознательный проводник с завязанным горлом, которого Кирилл силой уложил в постель.

— Остался, значит, этот… оголтелый? Так я и знал: нельзя было мне с поста уходить! Приеду в Москву — рапорт напишу: стоянку-то сократили из-за опоздания, а по радио ничего не объявили. Заснула небось эта девица, которая объявляет… Она заснула, а он теперь под дождем бегает, несчастный… Обязательно напишу рапорт!

У дверей он задержался:

— А вещи-то его где?

— Здесь его вещи. Здесь! — вперегонки бросились к чемоданчику Кирилла Бирюков и Померанцев.

— Надо будет сдать в Москве в багажное отделение, — сказал проводник, вздыхая и горестно покачивая головой: как же это я допустил такое?!

— Нет уж, простите, вы заразили полвагона своими вирусами, и выходит, что Кирилл из-за вас от поезда отстал. Так что не вмешивайтесь! — внезапно и несправедливо, как мне показалось, набросился на проводника раздосадованный Бирюков.

Тот отступил к двери, испуганно поправляя на шее вафельное полотенце.

— Мы с ним, можно сказать, товарищи по работе, и я сам отвезу чемодан. И все остальное… Узнаю, в какой он гостинице остановился. Туда и отвезу! — Бирюков открыл маленький изящный чемоданчик. — Вынужденное, так сказать, вторжение, — смущенно объяснил он.

Внутри были ровными стопками сложены какие-то бумаги, несколько книг и тщательно отглаженные вещи Кирилла.

— И как это у их брата холостяка все аккуратно получается, — хрипло подивился Бирюков.

— У кого? — переспросила я.

— У холостяков, говорю…

Я вдруг забыла о своей температуре. И тихо попросила:

— Разрешите мне забрать эти вещи… И отвезти в гостиницу.

— Еще чего! Больная — и потащите, — махнул рукой Бирюков.

На меня он почему-то не злился, хотя, по справедливости говоря, Кирилл остался в Туле именно из-за меня.

— Разрешите все-таки! — еще раз твердо попросила я и встретилась глазами с Вадимом Померанцевым.

— Конечно… Пусть она отвезет, — неожиданно поддержал меня артист.

— А вы что, тоже его сотрудница будете? — робко стоя у двери, полюбопытствовал проводник.

Бирюков взглянул на меня, помялся немного и через силу, ворчливо подтвердил:

— Все мы тут… товарищи по работе…

— Тогда придется акт составить и расписочку с вас, девушка, взять, — с опаской поглядывая на Бирюкова, сообщил проводник. И скрылся в коридоре.

Еще недавно я не думала о том, встретимся ли мы с Кириллом в Москве. Я знала, что дорожные знакомства, как и курортные, чаще всего обрываются, не имеют продолжений. А теперь я смотрела на этот маленький чемоданчик как на счастливую находку и знала, что не уступлю ее никому.

— Ага! Нашел! — громко провозгласил Бирюков, победно потрясая в воздухе какой-то квитанцией. — Он остановился в гостинице «Турист», за Выставкой. Эх, чудак человек, не мог уж к нам в отдел обратиться: мы бы его в «Москве» в два счета устроили или в «Украине». Скромность его, чудака, заедает.

Беда, случившаяся с Кириллом, неожиданно как-то сблизила нас троих. И Вадим Померанцев и Бирюков, словно по завету Кирилла, стали проявлять обо мне заботу. Вадим спрятал в карман свой пестрый продезинфицированный платок и даже собрался бежать в вагон-ресторан за котелком с горячей картошкой. Но Бирюков рассудительно объяснил ему, что скоро будет Москва, мне придется выйти на улицу, дышать там холодным воздухом и что поэтому ингаляцию делать не стоит.

Ну, а потом побежали за окнами знакомые дачные поселки и платформы, такие оживленные летом и такие пустынные в позднюю осеннюю пору… А потом я увидела через окно, как на московском перроне Вадим Померанцев горячо и нежно расцеловывал свою «неудавшуюся семейную жизнь», а моя мама с лихорадочно ищущим взглядом, какой бывает у всех встречающих, несла на руке свою старую шубу, хотя вполне достаточно было бы принести на вокзал мое собственное демисезонное пальто…

Целый день я звонила в гостиницу «Турист». Телефонистка под номером три, манерно произносившая: «Триетий!», уже стала узнавать меня и раздраженно отвечала:

— Там в номер, наверно, звонки не проходят!

— А вы позвоните подольше, — каждый раз просила я.

— Вы у меня не одна на проводе! — неизменно отвечала телефонистка и исчезала из трубки.

Под вечер я позвонила дежурной по этажу.

— Командировочный из семнадцатого номера только что пришел, — сообщила мне дежурная. — Должно, на спортивных соревнованиях был: в лыжных брюках, а сам весь мокрый…

А потом я услышала голос Кирилла:

— Как там у вас с температурой?

— Хорошо! Тридцать восемь и пять!.. Я привезла ваш чемодан. И костюм тоже! Они вам, наверно, очень нужны? Хотите, мой брат привезет их в гостиницу? Сейчас же привезет…

— Нет, не надо. А ведь если бы я не остался в Туле и если бы не эти вещи, мы бы с вами, пожалуй… Нет, знаете что?..

Он замолчал на миг. И я напряженно затаилась: неужели он скажет сейчас, что нарочно отстал от поезда или что он благодарен девице, забывшей объявить о том, что стоянка поезда сокращается?! Но нет, это было бы слишком похоже на артиста Померанцева. Кирилл же сказал мне совсем другое:

— Я был уверен почему-то, что мои вещи привезете именно вы! И даже собирался ехать к вам домой. Честное слово, вернулся на звонок… уже из коридора.

— Но как вы нашли бы меня? Без адреса, без фамилии?..

— Я знаю адрес. И фамилию знаю.

— Откуда?!

— А кто же давал телеграмму вашей маме?..

Почему их так долго нет? Спектакль, наверное, уже кончился. Почему же их нет? Опять шаги за стеной, на парадной лестнице… Нет, не они. Тамариных шагов я еще не знаю, но Валеркины… Я привыкла ждать эти шаги. С каждым годом ждать приходилось все дольше: сын взрослел. Сперва он взлетал на наш третий этаж, потом взбегал, а теперь просто поднимается, пока еще не отдыхая на площадках меж этажами: с годами мы все замедляем шаги.

Наша длинная старая комната с высоченным потолком разделена на две половины. Ожидая его, я всегда думаю: хорошо бы заснуть, а проснуться — и почувствовать, что он рядом, за фанерной перегородкой. Но ни разу я не уснула, не дождавшись его…

Ожидая, я всегда представляю себе всякие ужасы. Но ведь с Валериком никогда ничего не случалось. Почему же всегда я жду чего-то плохого? Вот и сейчас… Может быть, решили после театра побродить по городу: ведь только сегодня днем расписались.

Кажется, к завтрашнему вечеру все готово. Хорошо, что взяла отпуск на три дня. А то бы ничего не успела. Но дело, конечно, не в отпуске: ничего бы я не сделала без Ленуси.