Леонид Корнюшин - Демьяновские жители

— Вы, значит, считаете, что раз проект начертан и подписан — стало быть, и безошибочен? — спросил Быков, когда прораб, почесываясь, вышел.

— Научили же нас чему-нибудь в институте, — ответил Дубинин не задумываясь. — Что-то же мы можем?

— Съездим в Титково.

Дубинин заметно насторожился: он тихо сидел в машине, всем своим видом показывая корректную предупредительность.

— Дома в Титкове выстроены по вашему проекту? Если не ошибаюсь, вы ими занимались, когда жили еще в областном центре?

— Да, по-моему.

— Считаете, что они подходят для села?

— Если бы не считал, то не строил бы, — с легкой насмешкой ответил Дубинин, но с такой, чтобы часом не обидеть самого большого районного начальника.

— У рабочих совхоза спрашивали их мнение?

— Но согласитесь, что если каждого спрашивать, то что же получится?

— И что же?

— Можно пойти на поводу старух, которые привыкли держаться за тын.

Быков коротко рассмеялся; Дубинин, еще более настораживаясь, косился на него. Больше они ни о чем не говорили до самого Титкова. Из-за молодых, росших около дороги лип показались, возвышаясь, два огромных серых дома. Быков велел свернуть к крайнему. Выйдя из машины, он огляделся, — нигде вблизи не виднелось никакой хозяйственной, необходимой каждому сельскому жителю постройки. Большой пустырь, означавший двор, украшал лишь сколоченный из грубых досок стол со скамьями — для игры в карты и прочее, да полоскалось еще на натянутой на двух кольях веревке чье-то бельишко. Не успел Быков как следует осмотреться, как будто из-под земли возник Юзик. У титковского завхоза, заметим, было особенное чутье на начальников; каким образом он узнавал об их приезде — про то никто не ведал. Но, находясь в одном конце Титкова, он непременно знал, кто в это время въезжал в другой. Так уж был устроен человек.

— Здравствуйте, многоуважаемый Владимир Федорыч! Директор сейчас будет. Если требуется справка — могу пояснить, — закивал Юзик.

— Нам нужно посмотреть жилье рабочих, — сказал Быков.

— Все понял. Пройдем до подъезда с другой стороны, — сказал он с умыслом, желая повести секретаря райкома к надежным людям, которые умели держать язык за зубами. — Извините, бабья бескультурность, — кивнул он на болтающееся бельишко. — Примем меры.

— А где же, любопытно, им вешать? — поинтересовался Быков.

— Для сушки белья мы отвели вон там, так сказать без похвальбы, удобное место, — Юзик указал в сторону речки.

— С километр отсюда?

— Зато, исходя из нынешних прогрессивных потребностей, не портят вида.

— А где хлевы и сараи?

— Вон, на спуске чернеется ансамбль. У нас, товарищ Быков, продумано все культурно. Обсуживали вот с товарищем архитектором. Они одобрили.

— Я насчет хлевов, чтобы их так далеко строить, не советовал, — возразил Дубинин, — я лишь высказался, что не следует возводить слишком… близко.

Пояснение Дубинина заставило саркастически улыбнуться Быкова.

«Не слишком далеко и не слишком близко! Милая логика!»

Из уазика, остановившегося около дома, поспешно вылез Карманов.

— Вот Владимир Федорыч желает осмотреть квартиры рабочих, — пояснил завхоз. — Я предложил с того крыла.

— Не лезь! — сказал коротко и начальственно Карманов, понимая, почему он предлагал осматривать с другой стороны дома. — Секретарю райкома виднее. Ты слишком маленький человек, чтобы указывать. Взял, понимаешь, волю! — напустился он на Юзика с целью отвести от себя нарекания.

Быков вошел в подъезд, который не хотел показывать Юзик.

— Можно войти сюда, — показал Юзик на дверь слева на первом этаже, где жила надежная семья.

Быков опять не принял его предложения и полез по лестнице — на пятый, последний этаж; тучный Карманов, покряхтывая, взобрался последним.

— Все выше и выше! Хорошенькая идея: карабкаться по лестнице старухам! — уколол Быков директора и архитектора. — Таких-то страхов старые крестьяне, видно, отродясь не видывали!

Квартира, куда они постучали, была Марьина. У нее в то время сидела Варвара. Старухи пили чай с вареньем, потягивая его из блюдцев. На столе лежали баранки. Петух, уставив бусинки глаз, слишком миролюбиво глядел на вошедших из-под застеленной лоскутным одеялом кровати. Быков, ласково поздоровавшись, кивнул на живность:

— Красив — хоть картину пиши!

Марья смекнула, что следовало оправдываться — из-за проклятого петуха. «Када хошь из фатеры выпрут. Дался ж он мне, прям одно расстройство!»

— Куры наверняка против прежнего стали нестись вдвое меньше. Так? — спросил старух Быков, поразив их точностью вопроса.

— А откуль вам знать-то? — удивилась Марья.

— Как же не знать? Несушкам в деревне жилось вольнее. Да и этому красавцу, похоже, не до прыти топтать своих подружек?

— Кой там! Скоро орать перестанет.

— Зато наши начальники не прочь потоптать чужих баб! — хихикнула Варвара, на что Юзик заметил:

— Велик бабий язык!

— А по нужде, сердечные, куда ходите? — поинтересовался Быков.

— Вона! — указала Марья за пустырь. — С ветерком, отец, с ветерком. Преодолеваем препятствия. Тувалет-то одно слово: не действует.

— Успей добечь! — подбросила опять Варвара.

— Тяжеловато, поди, по лестнице с вязанками дров?

— А то нет? Надыся так покатилася… Думала, старых-то костей не соберу. Ужо не чаяла остаться живой.

— Ты-то, Марья, хучь щупла, а вот ежели я грохнуся! — сказала Варвара. — Отдам концы.

— Поможем вам! Постараемся, — пообещал Быков, с любовью оглядывая самовар. — Гляди, еще дедова штука?

— И дед пил. Верно. И дедов батька пользовался, — ответила Марья. — Налить, что ля?

— В другой раз, милая. В другой раз воспользуюсь. А руки-то у вас какие! — сказал Быков с восхищением.

«А я-то, выходит, одубел! — мелькнула у Карманова тяжелая мысль. — Рук ихних до сих пор и не видел». На улице Быков жестко сказал:

— Они были главными сеятелями во время войны. Кормили армию и государство в лютые годы. Сукин сын тот, кто забудет об их нужде, за бездушное отношение к людям будем наказывать. Старух по возможности в скором времени переселить в одноэтажные дома. Хозяйственные постройки разбить вот тут: крестьяне должны иметь под руками свой скарб. Иначе, как сделали вы, — они не крестьяне, а временщики, переселенцы, сезонники. Нам же надо свою землю укреплять надолго, а сказать вернее — навечно. Пошли на ферму.

Та стояла на спуске к речке. Желтая жижа, пробив глубокое русло, мутным потоком неслась с косогора в воду.

— В такой-то водице рыбешку, понятно, не наловишь, — покачал головой Быков. — Выжить ей в аммиаке нету никакой возможности. — Он остановился против навозных торосов, возвышающихся над крышами скотного двора, на глазок прикинул: — Тонн двести, никак не меньше. Лет пятнадцать не вывозили. Верно?