Юрий Либединский - Дела семейные

Это было время полного расцвета весны, пора ее торжества, когда она, словно собрав все свои силы, вдруг вторгается в самые большие города, и даже на асфальтовых пустынях центральных площадей, особенно в ночные часы, вдруг становится слышен победный запах земли и хвои, первых цветов и новорожденных трав.

Что же говорить о поселке Большие Сосны, который беспорядочно разросся вокруг станции железной дороги, расположенной на северо-восток от Москвы? Тонкие и высокие рыжестволые сосны еще и сейчас поодиночке и кучками высятся то там, то тут, среди домов, в разных местах поселка. А вокруг конструкторского бюро, в котором работал Леня Сомов, их сохранилась целая роща. И когда, уходя в этот вечер после работы, Леня распахнул тяжелую входную дверь, лесной свежий воздух сразу проник за ворот его рубашки с короткими рукавами и под легкой одеждой прохладной волной омыл тело, наполнил грудь. Некоторое время постоял он на крыльце, с наслаждением дыша и оглядывая все вокруг. Тонкие стволы сосен вырисовывались на блеклом весеннем небе. Далекие и близкие электрические фонари покалывали глаза. Мало что было видно в зеленой темноте, окружавшей его, но как густо и сочно пахло вокруг! Откуда-то издалека доносилась музыка...

Леонид уже шел к выходу по асфальтированной аллее. У калитки он показал развернутый пропуск. Чтобы успеть на поезд в Москву, ему следовало торопиться. Но он сам не заметил, как пошел в ту сторону, откуда слышалась музыка, — там протянулся длинный ряд матовых фонарей поселкового парка культуры и отдыха. Это была самая незамысловатая танцевальная музыка, которую изливал огромный металлический рупор. Казалось бы, Леониду, который регулярно посещал концерты в консерватории и недурно играл на рояле, никак не могла нравиться эта музыка. Но было в ней то же, что в весеннем свежем воздухе и в фонарях между деревьями, которые отбрасывали на тропинку прозрачные тени ветвей.

И Леонид все убыстрял шаг. Похоже, словно незнакомый голос настойчиво звал не кого-нибудь, а именно его. Так неужели ослушаться этого голоса и пойти своим обычным путем на станцию и вернуться к себе домой, где все устоявшееся, вековечно родное и, пожалуй, надоевшее? А ему после целого дня утомительной работы, который вдруг завершился долгим разговором с самим начальником конструкторского бюро, сейчас хотелось чего-то нового, неожиданного и ни на что известное не похожего. В оглушающем музыкоподобном реве металлической трубы, доносившемся с танцевальной площадки, Леонид слышал это обещание неожиданного и таинственного. И вот деревья расступились.

На ярко освещенной площадке кружилось несколько пар. Девушки танцевали с девушками, на скамьях сидели пожилые люди, а по краю площадки стояла молодежь, парни, которым, видно, хотелось танцевать, но они стеснялись, — и то же чувство испытал Леонид.

Казалось, что громовой, чуть дребезжащий голос рупора предназначался не только для маленькой танцевальной площадки; эту музыку, наверное, можно было услышать в десяти, а то и в двадцати километpax, в заповедной глубине еще не вырубленных, уходивших на север лесов.

Леонид стоял с края площадки, разглядывая проплывавших мимо девушек. Почти все они были в легких и ярких платьях из вошедших в моду в начале пятидесятых годов «жатых» ситцев и штапельного полотна. Завитые волосы по-заграничному были зачесаны назад, но у некоторых еще не сошло с лица деревенское, сковывающее выражение застенчивости. И Леониду вспомнилось ироническое замечание сестры Лели: «Вылезли из пещер, сделали себе перманент и пошли танцевать фокстрот...»

Он следил за лицами девушек, которые все казались ему привлекательны. Потом он начал узнавать знакомых. Это были девушки из бригады зуборезных станков, с небольшого здешнего завода, который по старой памяти назывался РТЗ — Ремонтно-танковый, хотя танков он давно не ремонтировал. Кажется, совсем недавно, — нет, это было еще в начале года, — Лене приходилось часто бывать в этой бригаде. Вон и бригадир их, тоненькая, с черными кудрями, похожая на серьезного юношу, Таня Черкасова. А в паре с ней неужели Курбановская? Сейчас они мило, как лучшие подруги, улыбаются друг другу. А ведь между ними и возник тот конфликт, который Лене пришлось разбирать, как члену бюро райкома комсомола.

Леонид с удовольствием смотрел на девушек, — стоило все-таки выкраивать из своего основательно загруженного работой дня несколько часов и тащиться в здание бывшего монастыря, где располагается РТЗ!

Как разительно не походила сумрачная, с низкими потолками бывшая монастырская трапезная, в которой громоздились казавшиеся особенно огромными станки, на все то празднично яркое и свежее, что сейчас было вокруг. Да и Вика Курбановская, которую он привык видеть в синей прозодежде, с каким-то замасленным шерстяным платочком на шее, сейчас выглядела совсем по-иному, и он залюбовался тем, как легко и ладно движется ее небольшая фигурка. Но тут ему вспомнилось, что и раньше, приходя во время работы к ним в бригаду, он не раз невольно засматривался на ее легкие и спорые движения.

Проплывая мимо него в танце, Вика скользнула по нему взглядом, улыбнулась и шепнула что-то Черкасовой. Та круто повернулась к Леониду, ее белые зубы сверкнули в улыбке, она приветственно махнула рукой. Девушки, держась за руки, вышли из круга и подошли к Леониду.

— Что, мир и дружба? — спросил он, пожимая их горячие руки.

— А что нам делить? — ответила Черкасова. — Верно, Вичка?

Виктория ничего не ответила, но кивнула своей завитой рыжеватой головой, улыбнулась снизу вверх, — он был на голову выше ее, — и Леониду в этой улыбке почудилась благодарность. И казалось, еще о чем-то говорила ее едва заметная, но продолжительная улыбка.

Музыка все твердила свое... Леонид, словно поняв вдруг, о чем говорила улыбка Вики и чего у него требовала музыка, шагнул к Виктории, она положила ему руку на плечо, и музыка повела и закружила их... И сразу же стало видно, что она взрослей и как-то вся слаженней.

Леонид, хотя и был выше ее, выглядел рядом с Викой как большой мальчишка, круглоголовый и белесый. У него было белое и нежное лицо, и танцевал он, слегка приоткрыв рот. И все же они подходили друг к другу.

Ребята, до этого топтавшиеся по краям площадки, тоже начали приглашать девушек. Стало шумно и весело.