Татьяна Тэсс - Хранитель времени

— Спуститесь в шахту? — переспросил Коваленко в изумлении. Он глядел с высоты своего огромного роста на маленькую седую гостью, как на ребенка, который сам не понимает, о каких сложных и серьезных вещах он говорит. — Вы хотите сейчас спуститься в шахту? Что вы, это невозможно! Вам никто и не разрешит этого…

Но Коваленко не знал характера Милады. Не знал ее характера и главный инженер, в кабинет к которому Милада пришла.

Широко улыбаясь и обмахивая веером раскрасневшиеся щеки, она снова рассказала ему о племяннике Юлеке, сыне ее брата Вацлава, который живет в Остраве, объяснила, что, если она не побывает здесь в шахте, ей будет просто невозможно поехать в Остраву, а вместе с тем в Остраве она спускалась в шахту не один раз, и ничего в этом особого нет…

— Я уже примеряла каску и сапоги, — радостно сообщила она главному инженеру. — Там у вас в раздевалке работает старичок, он такой милый, он выбрал мне небольшие сапоги и дал примерить…

Главный инженер и сам не мог объяснить, как это получилось, но через полчаса Милада в тяжелой шахтерской каске, с шахтерским фонарем в руках, облачившись в брезентовую одежду и огромные резиновые сапоги, уже входила вместе с ним в рудничную клеть.

Клеть была полна. Шахтеры, одетые так же, как Милада, стояли молча, тесно друг возле друга; лица их были сосредоточенными и спокойными. Никто не обратил особого внимания на низенькую, добродушно улыбающуюся женщину в шахтерской одежде, которая стояла рядом с ними. Им было уже не до нее.

Клеть спускалась с быстротой скоростного лифта. У Милады заложило уши и слегка кружилась голова. От места спуска до начала работ они шли по длинному подземному коридору с бетонными креплениями. Было сухо и светло; потом под ногами тонко всхлипнула вода. Милада увидела богатырскую, сверкающую толщу угля, широкий, полный бархатной тьмы забой, откуда со змеиным шуршаньем лился нескончаемый угольный поток.

Коваленко как спустился вниз, так и исчез. Но все, кого встречала Милада под землей, были похожи на него — такие же неторопливые, с могучими руками, в шахтерских касках, делающих их похожими на сказочных богатырей. Удивительный душевный покой охватил Миладу в бесконечных шахтных коридорах, среди сильных, молчаливых людей. Покой и чувство торжественности оттого, что она присутствует при ежедневном таинстве благородного шахтерского труда.

…И вот снова в глаза слепяще сверкнуло летнее солнце. Отмыв угольную пыль и опять облачившись в свое платье, Милада вышла на белый свет.

Она, простилась с главным инженером и в ответ на приглашение пообещала, что обязательно зайдет к нему познакомиться с его женой и детьми. У выхода ее терпеливо ожидали все те же Зинаида и Петька, и Милада ничуть не удивилась этому. Прислонившись спинами к стене, они быстро, наперегонки, ели вишни, бросая их одну за другой в рот и ловко выплевывая черные, блестящие от сока косточки.

Зинка как ухватилась за руку Милады, так и не выпускала ее. У нее вдруг разболелся зуб, и Милада пошла с ней в аптеку и дала ей лекарство.

Потом они встретили того старичка, с которым Милада познакомилась в библиотеке, и он повел их всех к себе.

Обеденный стол стоял прямо в садике, у толстой виноградной лозы, ветви которой висели над ним, как зеленая арка, а между плоскими большими листьями и тугими, еще зелеными кистями винограда дымилось солнце. Жена старичка оказалась круглой, как мячик, седой толстушкой с веселым румяным лицом и карими глазами. Она накормила их украинским борщом, таким густым, что ложка в нем стояла, и розовой свининой, шпигованной чесноком. После обеда Милада долго рассматривала семейные фотографии детей и внуков, а старики наперебой рассказывали ей о них. Потом они снова шли куда-то по горячим от южного солнца улицам, под сквозной, легкой тенью молодых деревьев… И весь этот удивительный, жаркий день казался Миладе нескончаемым, как нескончаемой была эта длинная улица, ведущая через добрый маленький город, от человека к человеку, от сердца к сердцу, — светлая улица, по которой она шла, крепко держа легкую детскую руку.

Солнце садилось, когда Милада оказалась у Дворца культуры. Туда уже шли шахтеры. И Милада вошла в зал и села вместе с ними.

Лектор рассказывал о жизни великого композитора. Потом в зал хлынула музыка.

Когда Милада вышла на улицу, был поздний вечер.

Возле выхода под фонарем стоял Сергей. Он обегал весь поселок, разыскивая Миладу, и наконец примчался сюда. Она увидела его встревоженное лицо, поняла, как он волновался, и тут же стала смущенно оправдываться. Но Сережа только махнул рукой и сказал:

— Ну, слава богу, вы нашлись, мама Милада…

Она рассказала ему все, что увидела за день. И они пошли домой все по той же степной тропинке.

Милада слушала, что говорил Сережа, и ей казалось, что она прожила здесь не два дня, а много-много лет, полных тепла и покоя. И еще она думала, что пройдет время, она вернется к себе в Бернартов, и встанет в ее памяти эта безветренная степная ночь, треск кузнечиков, перебегающие, живые огни на вышке террикона, величавая, строгая темнота неба, предвещающая рождение новой луны.

И снова, как сейчас, она ощутит плечо Сергея рядом со своим плечом. И голоса жизни, то и дело окликающие ее в степи властной вспышкой огня, далеким говором возвращающихся домой шахтеров, лязгом груженных углем платформ, шумом бегущих по невидимому шоссе машин — все эти простые милые звуки жизни тоже прозвучат в ее ушах, точно голоса друзей, которых она нашла на земле.

Вот и все, что рассказала мне Милада Трантинова, мой дорогой друг. Я узнала все это от нее самой, когда приехала в ее дом в Бернартове.

Днем она всегда бывала занята, но по вечерам мы уходили к той сосне, под которой она когда-то учила арабский язык, или оставались у нее в саду и сидели на полянке возле старого тиса. Ласточки со свистом рассекали вечерний воздух. Было слышно, как вдали шумит трактор: это председатель Карел Дворжак возвращался с поля.

А потом мы шли в комнаты, где была прохлада и тишина. Я поднимаюсь вверх по лестнице, ожидая, что вот-вот скрипнет, словно вздохнет, деревянная ступенька и щелкнет выключатель. В комнате Милады лампа осветит стол, где тикают квадратные часы и лежат стопкой медицинские журналы, и стену, на которой висит портрет чешского учителя Яна Трантины — старого человека с седыми усами и светлыми, добрыми глазами Милады.

Так, вечер за вечером, Милада рассказывала мне свою жизнь.

Но сейчас я хочу объяснить, где я познакомилась с Миладой.

Я познакомилась с ней в Москве, когда она приехала туда после большого путешествия. Как и задумал Сергей, из Донбасса она отправилась в Крым, а потом полетела в Таджикистан и прочла там несколько лекций о своем методе борьбы с пендинской язвой. Все это было очень интересно, и я, может быть, еще расскажу об этом позже.