Анатолий Наумов - Голубая мечта [Юмористическая повесть в эпизодах]

…Оставив Федю с «Москвичком» у ворот базы, Дробанюк быстрым, уверенным шагом пересекает проходную.

— К Семикопытному, — бросает он сквозь зубы вахтеру.

Расчет на ошарашенность срабатывает безукоризненно, стражи всех баз тушуются только тогда, когда чувствуют, что перед ними не рядовой посетитель. Рядовой же всегда пробирается через проходную, как заяц — осторожно и пугливо.

Семикопытный, стриженный под бобрик мужчина, что создает впечатление, будто он вернулся не так давно из мест не столь отдаленных, сидит в одном из отсеков базы, привалившись к деревянной перегородке и отмечает в накладной количество товара, который грузчики выносят к подставленному задним бортом автофургону.

— Смесители — сорок штук, кафель — два ящика, — считает он.

Дробанюк подходит поближе, надеясь, что тот обратит на него внимание. Затем, улучив благоприятный момент, наклоняется поближе и негромко, но со значением произносит:

— Я от Резо Спиридоновича.

И подает Семикопытному руку.

Тот, едва скользнув по нему взглядом, в ответ протягивает свою — пренебрежительно вялую. Дробанюк с подобострастием долго трясет ее.

— Нужен импортный унитаз. Голубой. То есть санузел целиком.

— Обои — два рулона, — невозмутимо продолжает считать Семикопытный. — Гвозди — пять ящиков…

— В накладе, само собой, не останетесь, — робко намекает Дробанюк.

Не поворачивая к нему головы, Семикопытный бросает:

— Отпущу товар, потом.

Дробанюк поспешно кивает в ответ, всем своим видом показывая, что он человек с понятием, соображает, что к чему. Ждать приходится долго — фургон кажется бездонным, грузчики несут товар и несут. Дробанюк переминается с ноги на ногу, чувствуя себя в унизительной роли назойливого просителя. Наконец автофургон отъезжает, и Семикопытный поворачивается к нему.

— Э-э, забыл — что нада?

— Санузел, — напоминает Дробанюк. — Импортный, желательно голубой.

— Не-е, — решительным жестом отмахивается Семикопытный. — Их уже полгода не поступало.

Дробанюк растерянно моргает:

— Как?.. Мне же Резо Спиридонович сказал, что…

— Да что вы все — Резо Спиридонович, Резо Спиридонович! — взрывается Семикопытный. — Если их нету, так нету!

Внутри у Дробанюка все обрывается. Широкое лицо его бледнеет и покрывается красными пятнами. В это время подъезжает другой автофургон, и грузчики начинают напихивать его товаром.

— Шпингалеты — восемьдесят штук, плитка пластмассовая — триста, — опять начинает вести учет Семикопытный. — Отвертки…

— Я хорошо заплачу, — умоляюще говорит Дробанюк, наклонившись поближе, к самому уху.

— Черенки к лопатам — сто, веники — пятьдесят…

— Может, все-таки найдется? — продолжает канючить Дробанюк.

Семикопытный в сердцах сплевывает: надоело! Потом кричит кому-то в глубь отсека:

— Гришка! Посмотри там, в углу, остался хоть один унитаз? Ну, из этих, голубых…

Дробанюк весь сжимается в невероятном напряжении: вдруг повезет? Через несколько минут появляется Гришка — лупоглазый малый с усиками и разводит руками: нету, мол.

— А ты под линолеумом смотрел? — смеряет его хмурым взглядом Семикопытный. И властно цедит — Пойди пошарь.

Дробанюку кажется, что прошла вечность, пока Гришка проверяет, есть ли под линолеумом унитазы.

— Есть там один, который с демонстрационного зала, — объясняет он Семикопытному, и сердце у Дробанюка в счастливом предчувствии екает.

— Глазелки пошире разувать надо! — отчитывает Гришку Семикопытный. Потом оборачивается к Дробанюку — Твое счастье, что один выставочный завалялся. Только он без упаковки, учти.

— Какая разница! — поспешно заверяет Дробанюк. — Как-нибудь доставим.

— Гришка, выдай, — приказывает Семикопытный пучеглазому малому. И переводит взгляд на Дробанюка — С ним рассчитаешься.

— Большое спасибо! — горячо благодарит его Дробанюк, но руку подать не отваживается, остерегаясь пренебрежительности. Он торопливо семенит вслед за Гришкой в глубь отсека и за громадной кипой рулонов линолеума натыкается жадными глазами на свою голубую мечту. Унитаз и сливной бачок действительно производят впечатление отделкой и цветом.

— Берете? — нетерпеливо спрашивает пучеглазый и называет цену. Сумма солидная, но Дробанюк отсчитывает деньги без сожаления: вещь стоит того. А сверх положенной суммы протягивает Гришке десятку.

— Добавь еще червонец, дядя, — по-деловому говорит тот. — У нас такса…

— Да? — наивно спрашивает Дробанюк.

— Думаешь — дорого? — иронически хмыкает пучеглазый. — Так ведь вещь какая! На таком стульчике посидеть — одно удовольствие.

— Конечно, конечно, — торопливо соглашается Дробанюк, доставая еще десятку.

— Давай вынесем к выходу, — предлагает пучеглазый. — Я помогу.

Они тащат бачок и унитаз мимо Семикопытного, но тот даже не поворачивает головы в их сторону.

На улице Дробанюк берет сначала бачок и несет к проходной. Вахтер пропускает его беспрепятственно: он предупрежден.

Наступает очередь унитаза, и Дробанюк взваливает его на плечи, чувствуя, как загораются щеки: такой груз таскать не очень приятное занятие. Поэтому Дробанюк припускает едва не трусцой — чем быстрее, тем лучше. И вдруг возле самой проходной его окликают:

— Константин Павлович?

Голос женский, знакомый.

Дробанюк, будто не расслышав, старается прошмыгнуть мимо, но голос повторяет удивленно:

— Константин Павлович, это ты?

Дробанюк зыркает из-под унитаза: так и есть, плановичка из их треста Козловская, за которой он при случае любит приударить, хотя их отношения и не выходят за рамки простого флирта. Козловская стоит и удивленно смотрит на него.

— Вот не думала встретить здесь! — говорит она и переводит взгляд вверх.

— Фонды вот… выбиваем, — лепечет Дробанюк, готовый от стыда провалиться сквозь землю.

— О-о! — доходит до плановички вся щекотливость ситуации, и она, не сдержавшись, прыскает в кулак.

— Помогаем товарищам, чем можно, — продолжает растерянно бормотать Дробанюк.

— Пока! — И Козловская, быстро уходя, машет ему рукой.

А Дробанюк стоит, придавленный не унитазом, а чем-то пылающе-горячим, что прожигает его сейчас до пят. Затем срывается с места и трусцой устремляется через проходную к «Москвичку». Федя с готовностью подхватывает груз и бережно укладывает его на заднее сиденье. Дробанюк усаживается рядом, чтобы придерживать во время езды. Сердце его гулко бухает, сотрясая все тело, с раскрасневшейся физиономии ручьями льет пот. На Федины вопросы он отвечает невпопад — все сейчас заслоняет удивленное лицо плановички…

Через час он отмыкает свою квартиру, вводя за собой двух мастеровых из бригады Еремчикова. Потрясение от встречи с плановичкой за это время уже почти сгладилось, и Дробанюк все увереннее входит в заранее заготовленную роль.