Кирилл Голованов - Море дышит велико

За несколько суматошных и беззаботных дней Артём Чеголин вернулся из лета в зиму. Поезда и самолеты везли его к северу. Позади остались олеандры под распахнутыми окнами курсантского кубрика, и дальше всё отступало, как в фильме, который, смеха ради, крутят задом наперед. Киевские каштаны ещё по-весеннему выбросили белые свечи соцветий, а в Ленинграде только лишь обнажилась земля. «Сашкин сад» у Адмиралтейства был закрыт на просушку, н кроны деревьев с едва заметным зеленым дымком ёжились от промозглого дыхания Ладоги. И вот за окном плацкартного вагона уже карельские ели, припудренные поземкой, быстрая Кола в ледяном корыте припая. На муарово-белых её берегах торчала щетинка карликовых берез. Кола текла в Баренцево море, и название флота — Северный, — потеряв оттенок географической абстракции, сразу стало вполне осязаемым.

Поезд остановился у скалистой террасы. Наверх вели деревянные мостки с перекладинами, присыпанными по наледи песком. Почти корабельные сходни упирались в дощатый барак, обитый наискось зеленой вагонкой. Чтобы не оставалось сомнений, на бараке имелась вывеска «Мурманск» и ещё указатель: «Выход в город». Города, собственно, не было. По горбатым сопкам карабкались стандартные домики. На расчищенных пепелищах выстроились шеренгами сборнощитовые двухэтажные бараки.

На голом перроне осталось человек десять. Все в чёрных ещё не обмятых шинелях. Половина лиц Чеголину была незнакома, но у всех оказались одинаковые чемоданы, и по весу, и по синему казенному дерматину. Значит, и дальнейший маршрут был один: в отдел кадров офицерского состава, сокращенно — ОКОС. Прибывшие размышляли, как лучше туда добраться, поглядывая на свои чемоданы, которые сковывали маневренность.

— Здравствуйте, товарищи лейтенанты!

С подножки мягкого вагона легко соскочил контр-адмирал. И ладони у лейтенантов автоматически дернулись к козырькам. Все они тянулись в струнку и напряженно помалкивали.

— По-видимому, нам по пути. Прошу ко мне на катер!

Адмирала сопровождали старшина с саквояжем и дама в пальто с чернобуркой.

— Всегда найдешь заботу, — сердилась спутница. — Пойдем же наконец.

— Впервые в этих краях? — спрашивал контр-адмирал, словно не расслышав сварливой реплики. — Первый раз всё кажется сложнее. Беритесь-ка за свое «приданое». Побеседуем в пути.

Такой беседе вначале не хватало непринужденности. Особенно после того, как старшина поднял флаг с белой звездой на красном поле и военно-морским флажком «в крыже», то есть в верхнем углу у древка.

Флаг был несоразмерно велик для разъездного катера с застекленным салоном и открытой площадкой — кокпитом, зато свидетельствовал о том, что это был флагманский катер. Ну как можно после этого воспользоваться приглашением пройти в салон? Лейтенанты гораздо лучше чувствовали себя под свежим ветерком на кокпите. Тем более что «кокпит» в дословном переводе с английского — «петушиная яма». Так образно называли молодёжную часть жилой палубы на старых парусниках.

Тусклая вода асфальтом катилась навстречу. Близкие скалы, не спеша, поворачивались вокруг мнимых осей. С левого борта — по часовой стрелке, справа — наоборот. Перламутровые горы сдавили залив до тесноты проезжей дороги. Корабли и буксиры двигались встречными потоками или шли на обгон, словно автомобили. Артём Чеголин первый раз видел такой залив-фиорд и, увлекшись, не заметил, когда симпатичный контр-адмирал вышел в кокпит.

— Рыболовный траулер огибает Абрам-коргу! — доложил старшина-рулевой.

Абрам, да ещё карга? — неловко сострил долговязый лейтенант, слегка заикаясь. — Я бы ещё понял, если б каргой оказалась Сара.

Шутка не получилась, и контр-адмирал, усмехнувшись, заметил:

— Весьма глубокая мысль. И знаете, не вы первый прохаживаетесь по поводу сего географического названия. Был такой случай, когда мы стояли вот тут на рейде. Помню, прибегает рассыльный с вахты: «Разрешите доложить! Абрам-корга снялась с якоря!» В порядке уточнения пришлось его спросить: «Сами наблюдали ?» — «Никак нет, — отвечает, — мне боцман сказал». С боцманом был разговор особый, а матроса можно понять: он служил по первому году…

Долговязый лейтенант, уловив намек, покраснел, но на этом дело не кончилось.

— Кстати, вам ничего не говорит вот эта веха?

Мимо катера как раз мелькнул бело-красный вертикальный шест с двумя алыми «вениками», раструбами наружу и общим черенком.

— Вестовая веха! — доложил долговязый, заикаясь ещё сильнее.

— Именно. А там, дальше?

Разноцветные шесты с голиками на вершинах ограждали пространство у скалистого мыса.

— Наверное, под водой — каменистая гряда.

— Справедливо, — кивнул контр-адмирал. — Местные мореходы такие банки называют «коргами». Коль скоро вы заинтересовались топонимикой, замечу, что Абрамы были нередки среди поморов-старообрядцев, а вот насчет Сары не скажу, не слыхал. Дальше по курсу нам встретится ещё Анна-корга. У вас, лейтенант, — снова обратился он к долговязому, — нет такой знакомой?

Оказалось, есть. Не, какая-нибудь знакомая, а молодая жена, с которой лейтенант Пекочинский только что попрощался в Мурманске на перроне. Эти подробности немедленно выложили однокашники, и контр-адмирал засмеялся тоже.

Начинался отлив. Вода кое-где отступила от берегов, оставив на осушках одинокие льдины. Подточенные на торцах волной, они распластали тонкие крылья, будто собирались взлететь. За обрывистым мысом Хлебная пахта открылся широкий рейд, на котором застыл утюгом приземистый линкор и, рядом с ним, крейсер, у которого дымовых труб, казалось, было больше, чем пушек.

— Заморская техника, — объяснил контр-адмирал. — На тебе, боже, что нам не гоже. По этой причине использовать в бою не пришлось. Ясное небо вдруг фукнуло шквалом, выплюнув хорошую порцию снежной крупы. Снег падал и растворялся в воде, несся на палубу катера, расползаясь под ногами серой кашицей. Из салона выглянула дама:

— Где твои калоши? Опять забыл? Вечно оставляешь где попало, а мне по военторгам доставать…

Разговор был семейным, не для посторонних ушей.

— Видите, товарищи. Мой вам совет — никогда не женитесь, — неловко пошутил контр-адмирал.

Лейтенанты рассмеялись вновь, поглядывая на Пекочинского. Только он уже не мог следовать рекомендациям симпатичного адмирала. Чеголин тоже присоединился к общему веселью.

В ОКОСе распределяли по кораблям. И тут оказалось, что у Чеголина с Пекочинским одинаковые предписания. Сравнив документы, оба лейтенанта удивились, посмотрев друг на друга внимательнее. Но, к сожалению, глаза не рентген. Что они могут разглядеть, кроме новенького обмундирования? А волочить чемоданы по горбатым улочкам военно-морской базы было куда веселее вдвоем. В штабе отряда учебных кораблей им надлежало представиться капитану второго ранга Нежину, который как помощник начальника штаба распорядится о дальнейшем. Всё было бы прекрасно, но Нежина не оказалось на месте.