Сергей Снегов - Партийное мнение

Синягин встал и занял место рядом с Лукьяновым. Все были поражены — Синягин волновался. У него дрожали руки, голос стал глухим. Он старательно выговаривал слова, чтобы его волнение не было заметно. Это было тем более удивительно, что в управлении Синягин не раз выступал на открытых партийных собраниях с сообщениями и докладами на специальные темы, и никто не замечал у него и признаков волнения. Но сейчас он волновался и путался в словах. Это было до того очевидно, что всю первую половину речи, чтобы не смущать его напряженным вниманием, слушатели смотрели вниз или в стороны, делая вид, что не замечают его состояния.

Сообщение Синягина было кратко. Он повторил все то, что говорил Смородину и Лукьянову: экспедиция была снаряжена на полгода, в задачу ее входило обследование района Курудана, в частности — разведка железных и свинцовых руд. Многое они сделали, это несомненно: найдены выходы каолина и гипса, обследовано железное оруденение. Но по самому важному вопросу — по свинцу — ощутительных результатов не получено. Свинец безусловно есть, о нем свидетельствуют сотни признаков, но к месту его залегания они еще не подобрались. Он, Синягин, хочет сказать следующее. Официальный срок их экспедиции заканчивается, формально никто не упрекнет их, если они возвратятся. Он понимает: зиму приятней проводить в Полярном, около доброй жены, в теплой комнате с удобствами, с приятелем за кружкой пива. Но есть вещи более важные, чем личные удобства. Пусть товарищи подумают над этим.

После Синягина Лукьянов предоставил слово Смородину. Обычно насмешливый и веселый, он сейчас говорил серьезно и твердо. Он резко обрушился на Синягина. Он заявил, что не будет говорить высоких фраз, хотя мог бы сказать их не меньше Синягина, — достаточно напомнить, что родина наша нуждается не только в свинце, но и в железе и что задерживать подсчет запасов обследованного железного оруденения никому не разрешат. Он, Смородин, поражается: как можно назвать разведкой эту авантюру, на которой настаивает Игорь Евгеньевич? Их экспедиция имела летнее и осеннее задание, она плохо подготовлена к арктической зиме, у них мало теплой одежды, палатка не укреплена, не хватит продовольствия. Что они сделают, когда разразятся зимние пурги? Чем они осветят место работы, когда перегорят все запасы лампочек? Уже сейчас буровой станок часто останавливается. А что будет завтра, когда грянут шестидесятиградусные морозы? Или Игорь Евгеньевич думает, что Арктика даст скидку на его решения и подарит ему зиму с игрушечными ленинградскими морозами? Надо смотреть на дело прямо — зимой будет не работа, а простой, люди, лишенные возможности высунуть нос наружу, будут валяться в продуваемой насквозь палатке, замерзать от холода, изнывать от голода, тосковать от безделья. Он, Смородин, предлагает немедленно сниматься, поскольку срок их экспедиции вышел и план разведок выполнен по объему работ. Самое важное сейчас — срочная обработка добытых материалов. Весной, когда начнутся рейсы самолетов, на Курудан прилетит новая партия и закончит начатую ими работу.

— Товарищ председатель, разрешите вопрос, — попросил Синягин и, получив разрешение, обратился к Смородину: — Я прошу ответить мне: если бы мы сегодня извлекли керн, содержащий свинец, считал бы руководитель научной части целесообразным оставление экспедиции на зимний период для уточнения залегания обнаруженной руды и определения ее мощности?

— Несомненно, — ответил Смородин. — В этом случае риск зимней работы оправдывался бы результатами.

— Значит, все дело в том, что руководитель научной части не верит в успех поисков? Зачем же сюда приплетать пургу, морозы, недостаток продовольствия и прочее? До новых самолетов нам запасов хватит, а утеплить наше жилище мы всегда успеем. Скоро начнутся снегопады, обложим палатку снегом — чего лучше? Мне кажется, Василий Васильевич излишне пугает нас трудностями.

— Я повторяю: шансы слишком мизерны, чтоб идти на такой риск.

— Я тоже повторяю: это и есть боязнь трудностей. Эту боязнь всегда оправдывают тем, что шансы на достижение цели малы. По-моему, все очень просто — свинец родине нужен, признаки свинца имеются, наша задача дать стране то, в чем она нуждается, чего бы это нам ни стоило лично.

— Слова! — презрительно бросил Смородин. — Простая агитация, Игорь!

— Нет, не слова, — возразил Синягин с раздражением. — И не простая агитация, а дело. Удивляюсь, Василий, как ты не понимаешь этого.

Лукьянов постучал согнутым пальцем по столу и сказал:

— Давайте кончать неорганизованные разговоры! Прошу, товарищи, высказываться.

В людях чувствовалась нерешительность. Участники собрания переглядывались, но слова не брали. Вместе с тем Синягин по каким-то неуловимым признакам догадывался, что к его словам сейчас относятся иначе, чем вчера. Конечно, почти все люди охотно бросились бы укладывать приборы и собирать вещи, если бы он такое распоряжение дал или, тем более, если бы такое распоряжение поступило из Полярного. Но теперь чувство усталости и бессилия, тоска по семье и теплому углу, неверие в успех начинали уступать место чему-то, стоявшему выше и усталости, и бессилия, и тоски по дому, и даже сомнения в успехе собственной работы.

В выступлении Лукирского, первым поднявшегося со скамьи, эта двойственность определилась сразу. Еще утром Лукирский поддерживал Смородина — он радостно улыбался словам Смородина, с живостью побежал передавать запрос Синягина, первый распространил слух о ссоре начальников, в дружеском разговоре давал мрачные прогнозы наступающей зимы. Сейчас он говорил осторожно и туманно. Вообще говоря, Василий Васильевич, конечно, прав — если они снимутся, в Полярном их никто не упрекнет. Тем более, связи нет, а без связи возникнут дополнительные трудности. Но, если говорить правду, то и в зимовке ничего страшного нет. Разве им впервые зимовать в тундре? Конечно, полярная зима грозна. Но в горах температура будет градусов на десять — пятнадцать выше, чем на равнине, а от пурги они защитятся снеговыми барьерами. Он не спорит — будет обидно, если свинца не найдут. Но еще обиднее прекратить разведку на пороге открытия и потерять на этом год, а то и больше. Игорь Евгеньевич прав, тут нужно думать и думать. Он, Лукирский, считает, что основной вопрос — это продовольствие. Пусть Иван Никитич даст справку, как с продовольствием.

— Хватит на полгода, примерно до конца марта, — сказал Лукьянов. — Роскошествовать не будем, норма жесткая, а хватить — хватит.

Выступление геофизика Шевченко, работавшего в группе Смородина, было совсем кратким. Он сообщил, что занимался главным образом железным оруденением, свинец не входил в его программу, но лично он в свинец верит. Он твердо убежден, что они сейчас работают на периферии свинцового оруденения. Гадать он не рискует, но за два-три месяца они доберутся до самой руды, так ему кажется — он судит по характеру встречающихся пород и минералов. Он предложил бы только сразу перенести район поисков на километр восточнее, там места более благоприятные.