Аркадий Инин - Вот и лето прошло...

Да уж, нелегко ей достался этот Семенов. Баскетбольной команды в городе не было, юные акселераты, естественно, не подходили Галине по возрасту, так что пришлось Вере подсуетиться, пока не отыскался в воинской части — главной надежде и опоре для Веры в ее многотрудном деле — этот самый прапорщик Семенов. Вымахал в гору он на славу, как только в танке помещался! Но не в одном росте, конечно, было дело, а в том, что они с Галиной — «пара», это Вера сразу поняла. И они сами это почувствовали. Вот только Галина все робела, не в силах поверить в долгожданный случай, да и прапорщик оказался в этом деле не боец. Вроде бы уже взрослые — чтоб не сказать более — люди, а всё боялись остаться наедине и каждый раз изобретали поводы, чтобы Вера тоже посидела в комнате или сходила с ними в кино.

Вот и сейчас Галина канючила:

— Ну правда, Верочка, последний раз… Посидим, чайку попьем, у меня знаешь какое вишневое…

— Нет! — Вера была тверда. — Всё, обходитесь без третьей лишней!

Галина еще пыталась умолять, но они уже вошли в проходную, а во дворе комбината поток работниц разделился и разнес их к разным цехам.

К Вере подъехал автокар. Водительница его — маленькая, конопатенькая, похожая на какую-то печальную птичку — молча остановила машину. Вера тоже молча уселась рядом с нею. Конопатенькая повела автокар, не глядя на Веру, уставившись на дорогу большими грустными глазами. Так они и ехали. И молчали.

Наконец Вера как-то виновато сказала:

— Нет, Маша, пока нет.

— Я понимаю, — без всякого выражения сказала конопатенькая.

— Но будет, Машенька, — горячо заговорила Вера, — обязательно будет! Сегодня придет один из управления капстроительства. Он, конечно, немного в летах… но не это главное, ты понимаешь?

— Я понимаю, — так же повторила конопатенькая.

— А не он, так другой, — продолжала Вера, — но обязательно будет! Ты только жди и надейся.

— Я надеюсь, — без всякой надежды вздохнула конопатенькая.

И остановила автокар возле цеха Веры.

Вера помедлила — но что она могла еще добавить? — и спрыгнула с машины. Вновь как-то виновато улыбнулась и помахала Маше. Маша на улыбку не ответила, но тоже махнула рукой и покатила дальше по двору.

А Вера вошла в цех и отправилась в раздевалку, прислушиваясь к неумолчному грохоту за стеной.

Ткацкие станки ровно и безостановочно выстукивали свой ритм. Вдоль станков сновали молоденькие девчонки и женщины постарше, подвязывая оборвавшиеся нити, переключая станки с режима на режим. Все они были одинаково повязаны косыночками, а в остальном одеты по-разному. Кто в темных халатах, кто в ярких платьях, кто в брюках с кофточками.

Раньше, в первые годы комбината, у всех у них была униформа: комбинезоны из прекрасного ситца, ими же производимого. Но со временем продукция комбината стала греметь на всю страну, потом о ней прослышали за рубежом. Соответственно и эти замечательные ситцы сначала распространились по всей стране, а затем стали уплывать за ее кордоны, все реже и все в меньшем количестве оседая в родном городе. А затем и родная страна практически потеряла возможность любоваться этими российскими ситчиками. На сегодняшний день продукция комбината была уже продана в двадцать иноземных государств на двадцать лет вперед.

Правда, ткачихам выдавали норму — по восемь метров ситца в год. Но кто же станет тратить натуральный дефицит на рабочие комбинезоны? Вот и парились в цехах ткачихи в синтетике — от пятидесяти до ста процентов. Так что, плюсуя к этому запыленность и влажность, они спецмолоко получали не зря.

Вера работала в своем ряду спокойно, умело, с изящной сноровкой, в которой ощущался многолетний опыт. Глаза Веры внимательно следили за ритмом станков, готовые уловить малейший сбой.

Но ее отвлекли: подкатился очкастый толстячок в костюме с нарукавниками, размахивающий голубыми билетиками.

— Вот! — перекричал он гул станков. — Достал! Два в филармонию, концерт Брамса!

Вера слегка замялась. И он это сразу почувствовал, обеспокоился.

— Что? Что не так?

Ну как ему объяснить? Надо же, интеллигентный человек — технолог, а не понимает.

— Что, ну что? — не отставал он. — Не надо филармонию?

— Да нет, Леонид Григорьевич, почему, филармонию надо, но только, может, не так сразу…

— Как сразу?

Ладно, придется объяснять. Разве он не знает, что Катерина тут совсем недавно? Почему же, знает, три месяца. Ну вот. А знает он, откуда Катерина сюда приехала? И это знает: с Крайнего Севера. Вот именно, прямо из тундры. А там, в тундре, конечно, у каждого пастуха оленей на шее болтается транзисторный приемничек, но зато телевизора они еще не видели. То есть видели, но только на витрине в поселковом магазинчике. Телевизоры туда уже завезли, но телевидения там пока что нету — не доходит туда напрямую, а ретрансляторы только еще строят.

— Боже мой, — ужаснулся он, — неужели еще имеются места без телевидения?

— Имеются, Леонид Григорьевич, очень даже имеются…

Он многого не понимал, этот технолог. Дожил до сорока лет, а не понимал. Может, оттого, что всю жизнь был при маме — тоже технологе, даже зам начальника отдела главного технолога на комбинате. В далекой юности мама — женщина умная и остроумная — довольно умело отшивала всех кандидаток в Ленечкины жены. Боялась, что разлучат ее с сыночком эти недостойные создания. Леня поначалу еще барахтался, сопротивлялся, но потом привык. Жить с мамой было удобно и нехлопотно. А что до разовых сердечных утех, то в «текстильном городке» это не было проблемой.

Так они и жили. С мамой. Но когда мама вышла на пенсию и осела в пустом доме, ей захотелось внуков. И теперь уже она сама стала усиленно подталкивать сына к союзу Гименея. Но тут уж старый холостяк — а Ленечка незаметно стал именно таковым — принялся с наследственным хитроумием отфутболивать одну за другой всех маминых невест.

Завершилось все это житейски просто и невесело. Не дождавшись внуков, мама ушла в мир иной. Ленечка остался один. И тогда он обратился за помощью к Вере.

— Что же делать? — Леонид Григорьевич растерянно вертел в пальцах голубенькие билеты.

— Да ничего такого. — Вера обеспокоилась: — Вы только не думайте, Катерина хоть и из тундры, а девушка толковая! Она и до Брамса обязательно дотянется. Но — со временем. А для начала, может, вам в театр? Я вот на той неделе смотрела «Брак по любви» — смешная комедия. И со смыслом.

— Конечно, конечно, — поспешно закивал он, — я согласен и на «Брак поневоле».

— «По любви»! — строго уточнила Вера.

Больше в этот день ее никто от работы не отвлекал. Был конец месяца, план, естественно, горел. И в цехах, и в отделах была привычная, но от этого не менее напряженная запарка. Так что всем было не до матримониальных вопросов.