Юрий Каменский - У красных ворот

— Совершенно верно, — сказал Федор Тарасович.

— Вы искренне заблуждались, — продолжала Любовь Ионовна, — и, очевидно, вам надо было пройти через это. Минет время, и каждый из вас, думаю, найдет свое.

Голос матери постепенно выводил Сергея из дебрей причудливого переплетения отчаяния, обиды, тоски…

— Пойду разденусь, — сказал он.

— Да, пойди приведи себя в порядок, — посоветовала мать.

— И приходи к нам, — добавил отец.

«Трудно быть матерью взрослого сына. Иногда ты наблюдаешь за ним, а сказать, как надо ему поступить, не можешь: неловко, нетактично — взрослый человек… И вот приходится иной раз переживать все в себе.

После истории с неудачной женитьбой на Вике Сережа заметно возмужал. Он уже не взрослый мальчик, а молодой мужчина. Старая истина — страдание может закалять и облагораживать человека. Вижу это на примере сына.

Он теперь, насколько позволяет его работа в дэзе, полностью погрузился в учебу. Мы с Федором думаем, что Сереже нужно переходить на дневное отделение. Его работа теперь совершенно не оправданна. Он холост. Содержать семью, жить самостоятельно ему незачем. Правда, женатым он играл в самостоятельность, но вполне искренне верил, что материально независим от нас.

Думаю, уж как-нибудь мы прокормим одного студента в нашей семье. А ему нужно освободиться от всего, мешающего учебе. Человек он способный. Зачем же надо, чтобы что-то тормозило раскрытие его возможностей?

Сейчас личная жизнь Сережи — редкие встречи с Соней. Ходят они на выставки, в театр. Думаю, что ничего, кроме интеллектуального влечения, у Сережи к Соне нет. А Соня славная девушка. Вот бы ему такую жену. Теперь после разрыва сыну будет трудно жениться. Пусть произойдет это, если судьбе станет угодно, после окончания университета».

Вика стояла у окна, смотрела во двор, слегка покусывая губы, — неуютно ей было. Полина Петровна протирала тряпкой стекла серванта.

— Ну вот, — говорила мать намеренно спокойно, чувствуя нервозность дочери, — теперь ты фактически свободна. Поскорей оформляй развод, сейчас это просто, если стороны согласны. Сергей возражать не станет?

— Не станет. Он человек, а не тряпка. У него самолюбие есть, — резко ответила Вика.

Жаль ей все же Сергея, жаль, и она не чувствовала удовлетворения от того, что первая разорвала их брак. Сейчас ей казалась противной ресторанная встреча со Звягинцевым. Он покупал ее, а она продавалась.

Елейный тон матери раздражал Вику.

— И хорошо, что Сергей такой, — продолжала Полина Петровна, намеренно не замечая резкости дочери. — Хоть нынче не осуждается, но прошу тебя, не сходись с Валентином Васильевичем до загса. Сейчас он увлечен, влюблен, этим и пользуйся. А то, знаешь, возможности у него большие — женщины к нему липнут. Сойдешься неофициально, а он потом почему-либо передумает брак регистрировать. Ты поняла?

— У меня голова на плечах, а не тыква, — ответила Вика, продолжая стоять спиной к матери.

— Умница. Да, еще одно хочу сказать. Ты не говори, что разошлась. Ему приятнее думать: мол, замужем, молоденькая, а со мною встречается. Предпочитает меня молодому мужу. Ценнее для него будешь — чуть что, к мужу может уйти.

— Дипломат, — со злой иронией сказала дочь в адрес матери.

— А как же, с мужчинами, знаешь, тонко надо себя вести. Похоже, что намерения у Валентина Васильевича серьезные: предлагает тебе косметичкой стать и даже помочь обещает. Насчет косметички здорово придумал. Хлебная работа. И вообще, он что надо. Дай бог, чтобы у вас все получилось.

Вика внезапно повернулась к Полине Петровне.

— Слушай, мама, оставь меня! Понимаешь, оставь! — почти закричала она.

Мать молча вышла из комнаты, и вскоре Вика услышала, как хлопнула входная дверь.

«Ладно, пусть побесится. Молодая еще, — думала Полина Петровна. — К Сергею она не вернется. Это ясно как день. Дело сделано, как говорят, поезд ушел».

Как-то Звягинцев провожал Вику. Они решили идти пешком. Был мягкий зимний вечер. В тихом Южинском переулке, куда свернули с улицы Горького, лежал свежий, искристый снег. Вика сказала:

— Валентин Васильевич, мы слишком часто встречаемся, а я ведь замужем.

— Мне бы, я уже говорил, хотелось видеть вас каждый день.

— Повторяю — я замужем.

Звягинцев внезапно остановился, взял Вику за руки, повернул к себе:

— Бросайте мужа!

— Вы серьезно?

— Да!

— А дальше что?

Он сильно сжал ее пальцы… Статная юная женщина стояла перед ним, приподняв голову. Смело и испытующе смотрела на Звягинцева. От нее шел волнующий запах духов «Мисс Диор» (его подарок). Валентин Васильевич выпустил Викины пальцы и обхватил ее плечи:

— Выходите за меня. Я не могу без вас.

Резко притянул Вику к себе и крепко поцеловал в губы.

…Скоро Вика вышла замуж за Звягинцева и стала хозяйкой двухкомнатной квартиры второго мужа. Он занимал ее в доме на 3-й Фрунзенской.

— Викочка, — сказал Валентин Васильевич, — мы не будем здесь устраиваться фундаментально. Я думаю, нам нужен теперь четырехкомнатный кооператив. А? Как ты думаешь?

— А почему четырех?

— Для каждой уважающей себя семьи должна действовать формула: число членов семьи плюс единица.

— Тогда трехкомнатная?

— А третьего ты не хочешь? — спросил муж.

Вика прильнула к нему.

— Ну вот, моя прелесть. Одна комната — мой кабинет, вторая — спальня, детская и гостиная-столовая для приема друзей и знакомых. Хочу оговориться — спальня будет твоей комнатой. И ты будешь пускать меня к себе, когда сочтешь нужным, — и лукаво посмотрел на жену.

— Я всегда буду рада тебе. Но неужели это возможно — четырехкомнатная квартира?

— Я уже дал задание моему заместителю. Кое-какие варианты намечаются. Сейчас не будем на этом сосредоточиваться. Дело будет идти само собой. А теперь вот что. Как ты смотришь на двухнедельный отпуск в горах? Март там — замечательное время.

— Дадут ли отпуск?

— Мы ведь договорились, что ты пойдешь на курсы косметичек, а они начинаются в апреле. Значит, сможешь в марте уволиться. Ты насчет курсов не передумала?

— Нет.

— Тогда все ладно получается. В Терсколе, это в Кабардино-Балкарии, мы остановимся в гостинице. Нам все устроит директор ростовского отделения моего института.

— Как в сказке! — воскликнула она.

Вика невольно вспомнила разговор с Сергеем, то будущее, которое он предлагал ей, — трудовую интеллектуальную жизнь с маленькими радостями. И все это в маленькой комнатушке, в квартире с родителями. Боже мой, какая тоска! Раньше надо было порвать с Сергеем. И все-таки… и все-таки он иногда снился ей. Они лежали на пляже у моря, Сергей брал ее на руки и нес к воде. Она обнимала его за шею, прижималась к нему… Какое блаженство, как хорошо — до слез… И сон обрывался. Глаза были мокрыми.