Зигмунд Скуиньш - Мужчина во цвете лет. Мемуары молодого человека

— Да. Более того. Я в этом уверен.

— Зачем они это, по-твоему, сделали?

— В каждом отдельном случае на то имелись свои причины: леность, инерция, односторонняя информация. К тому же иннервация сама по себе открытие многообещающее; возможно, телефония к ней еще вернется. Но сейчас это пустой номер.

— Ив столь многочисленных авторитетных инстанциях этого попросту не замечают?

— Вот тут-то и зарыта собака — в «столь многочисленных». Взять такой простой пример: десять авторитетных специалистов признали, что петух белый. А ты, одиннадцатый, глубоко уверен, что петух серый. Что проще: подписаться, не вникая в суть дела, как и твои предшественники, — да, мол, петух белый — или доказывать, спорить, портить отношения?

— А где же момент личной ответственности?

— О моменте личной ответственности пока больше разговоров. В жизни обычно получается так, что ошибаться заодно с другими куда удобнее. И вообще, тебе приходилось когда-нибудь слышать, чтобы у нас специалиста призвали к ответственности за, мягко говоря, поверхностную рекомендацию? Или, скажем, специалисту уменьшили оклад за то, что тот избрал худший вариант? Разумеется, я не имею в виду тех случаев, когда рухнет стена или обвалится мост. Я говорю о служебной, а не уголовной ответственности.

— Но ведь технические требования были разработаны научно-исследовательским институтом?

— Запустят в производство, не запустят — институту горя мало. Они там занимаются наукой и свои деньги получат сполна в любом случае. Эти две системы, к сожалению, пока практически не состыкованы. У каждой свой огород.

— Милый друг, тебе лучше меня должно быть известно, что предприятие обязано затребовать скрупулезнейшее научное заключение по любому вопросу.

— Когда нет экономической заинтересованности, то год туда, год сюда, ну, затянулось дело, что ж, бывает, а тут еще возникли кое-какие неполадки, и все в таком духе.

Глаза у Карлиса сверкнули весельем.

— И ты сам это одобряешь? — спросил он.

— Это другой вопрос, — сказал Турлав, взяв тоном ниже. — Я — конструктор, мое дело, говоря высоким стилем, воплощать в жизнь свои замыслы, свои идеи. Я глубоко убежден, что стою на пороге самой значительной своей работы. И я знаю, во мне достаточно сил, чтобы довести ее до конца. Так неужели теперь все забросить?

— Ты думаешь, такое желание только у тебя? Быть может, такого рода заинтересованность не менее важна, чем заинтересованность рублем.

— Кругом столько равнодушия. Так трудно что-либо пробить.

— Хоть убей, не понимаю, чего ты хочешь.

— Ничего особенного. Месяцев через шесть я бы смог положить на стол набросок проекта новой станции, которую хоть в будущем году запускай в производство.

— И что же, она обещает быть во всех отношениях лучше иннервационной станции?

— Будет ли «лучше», об этом сейчас трудно судить. Скажем так: равноценна ей при стоимости в десять раз меньшей. На мой взгляд, этого достаточно.

— Одним словом, ты ни много ни мало желаешь, чтобы прекратили проектирование иннервационных станций, которые предусмотрены в качестве всесоюзного задания государственным планом? Так ведь, да?

Турлав не успел ответить, а Карлис, поудобней устроившись в своем углу дивана и закинув ногу на ногу, продолжал:

— В таком случае отвечу тебе совсем коротко: ты просто чудак.

Карлис с улыбкой поднял свою рюмку. Они оба пригубили.

— У меня на уме другое, — возразил Турлав, возвращая рюмку на стол. — Я должен отыскать возможность одновременно с иннервацией продолжить работу и над своим проектом. И потому мне важно знать, мог бы твой департамент поддержать заказ какой-либо организации, ну, скажем, Министерства связи, на такого рода станции?

Дуцен ответил не задумываясь, лишь по глазам можно было засечь тот миг, когда деловая информация в виде доводов «за» и «против» прошла через его мозг.

— В зависимости от того, какое заключение дадут специалисты.

— И если эти заключения окажутся благоприятными?

— Тогда все решит коллегия.

— Короче говоря, такой ход возможен?

— Почему бы нет.

— И ты бы меня поддержал?

— Я пока не видел твоего проекта.

— И на том спасибо тебе. В ближайшее время, надеюсь, ты получишь все необходимые бумаги.

Итак, это он выяснил. С этим все ясно. По правде сказать, он мог сейчас преспокойно проститься. Замечание Карлиса о бане, безусловно, было сказано ради приличия. И у меня земля горит под ногами, подумал Турлав. Было бы совсем неплохо сейчас встать и уйти. Но Турлав тотчас сам себя уличил: малодушие торопило его и подстегивало уйти. Скрывать от Карлиса то, что в ближайшее время станет известно каждому их общему знакомому, было бы глупо. Кроме того, не обязательно же пускаться в подробности. Просто так, в общих чертах, мимоходом, исключительно для информации.

— Как Вите нравится ее факультет?

— Как будто нравится.

Турлав беспокойно поерзал — об институтских делах Виты он имел очень смутное представление.

— Трудный факультет, — сказал Карлис. — Процент женщин на нем по-прежнему незначителен.

— Я думаю, барьер этот более психологического характера. Уже одно слово «математический» отпугивает.

— Лишь отчасти. Ведь приняли немало девочек. А дальше — пороху не хватило.

— По крайней мере пока Вита не жаловалась.

— Ну и прекрасно. Так держать. А что Ливия?

Турлав ощутил на себе взгляд Карлиса, но глаз не поднял. Вопрос был задан непринужденно и, казалось бы, без всякого подтекста. Карлис ничего не знает. В следующий раз когда-то они встретятся. Да и время сделает свое дело. Их дружба, по правде сказать, принадлежит прошлому. Пройденный этап. Столько времени. Да и в двух словах такое не расскажешь.

— Ливия? — переспросил Турлав. — Ты знаешь, я так давно ее не встречал.

Карлис воспринял это как шутку. Так звонко и заразительно среди знакомых Турлава умел еще смеяться только Скуинь. Однажды Турлав опознал писателя по его смеху в темном зале кинотеатра.

— Видишь ли, возвращаясь к нашему разговору об экономической заинтересованности, я тебе должен повторить довольно тривиальную мысль: это в самом деле важный показатель. — Карлис в который раз менял тему. — К сожалению, наши экономисты, хозяйственники еще не отыскали ту сокровенную движущую силу, которая объединила бы как интересы общегосударственные, ведомственные, так и каждого работника в отдельности…

Через полчаса Турлав простился.

— Когда же следующая встреча? — спросил Карлис.

— Теперь твой черед. Мой адрес тебе известен.

Уж этого мог не говорить, спохватился Турлав, мой адрес вилами по воде писан.

— Ну, а когда свадьба? — Карлис все еще не отпускал руку Турлава.