Виктор Кондырев - Сапоги — лицо офицера

— Подожди, — сказала Ксюша, — давай так сделаем… Так лучше будет…

Она сдернула на пол ватный матрасец, поправила подушку и начала раздеваться.

Казаков вспотел от напряжения — еле стащил новые сапоги…

Ночью несколько раз Ксюша ласково обнимала его, но он не шевелился, лежал на спине, ровно, как будто спит, дышал…

Слышал, как ушел капитан.

Ксюша тяжело дышала во сне, вздрагивала ногой.

Утром Казаков удивленно выругался — капитан обменялся-таки шапками…

Боевые стрельбы назначили на пятницу.

Коротая время, слонялись по Среднебелой, сидели в станционном буфете. Пили алжирское вино, железные бочки с ним загромождали половину помещения. Чтоб не выскакивать взад-вперед из-за стола, вино покупали кружками, сразу по несколько на каждого. Продавщица притворно удивлялась:

— Все видела, но чтоб вино пить пивными кружками!..

Всех поразил Казаков, он закусывал кусками холодного говяжьего жира негигиеничного цвета. Этот мясопродукт стоил очень дорого, и обеспокоенная возможными укорами буфетчица сочла необходимым примостить на витрине написанное карандашом объяснение: «Мясо говяжье в сортовом разрубе».

— Организм калории требует!.. — бурчал Казаков, оправдывая свой экстравагантный поступок…

В ожидании ночи томились.

Батов, сидя на кровати перед маленьким зеркалом и пьяно ругаясь, часами расчесывал свои красивые волосы. Пьяный Янич кричал в телефон:

— Ты мне дай «Поднос»! Это Киевский округ!

На коммутаторе, видимо, хихикали…

На стрельбы двинулись утром.

Ехали долго, в кузове было холодно. Одинокий миномет высоко подпрыгивал на ухабах, казалось чудом, как он не отрывается от «Урала»…

Шестеро солдат неторопливо привели миномет в боевое положение. Незнакомый майор заглядывал в буссоль, кричал команды. Чудовищно замерзшие в сапогах лейтенанты толпились поодаль.

— Наблюдайте разрыв! — кричал майор. — Огонь! Вводим поправку!

Солдаты, заткнув уши, приседали. Огонь и грохот. В ясном воздухе некоторое время была видна быстроудаляющаяся в высоту точка — пудовая мина. Вдали, над землей, появлялось облачко — разрыв.

— Огонь! — кричал майор. — Большая вилка!

Сделали шесть выстрелов.

Майор подошел к группе.

— И дальше в том же духе, — улыбаясь, сказал он. — Нам выделили только шесть мин, боеприпасы беречь надо! Вернетесь в часть, настреляетесь еще, разберетесь, что к чему. По машинам!

Было нестерпимо холодно. Лейтенанты съежились в кузове, молча дрожали. Подняли воротники, засунули руки в рукава, опустил шапки.

— Комедия… — повторял Коровин. — На хера мне такие стрельбы! Комедия…

Остальные не возмущались.

Абсолютная темень.

Мороз, снег, ни ветерка.

Потом привыкли к темноте, заметили лачугу возле заснеженного перрона — вокзал. Станция Ледяная. Вот где им предстояло прожить два года. Нет, уточнил Теличко, год и девять месяцев.

Лес подступал вплотную.

Неожиданно из темноты появились круглые огни. Тепловоз с одним пассажирским вагоном остановился на запасном пути.

Две-три темные фигуры подошли к вагону. Лейтенанты сообразили — этот странный состав предназначен и для них. Спотыкаясь о рельсы, поволокли чемоданы и разваливающиеся тюки, с трудом карабкались в вагон — ступеньки были в метре от земли.

Вагон качнуло, поехали. Куда везут, непонятно, ни одна душа не встречает…

— Документы, товарищи офицеры! — сержант с артиллерийскими петлицами на щегольском бушлате быстро просмотрел бумаги.

Поезд вскоре остановился.

Лейтенанты неуклюже вывалились из вагона.

И остолбенели.

Это было сказкой…

Горело множество окон многоэтажных домов. Мигали неоновые буквы. В сотне-другой метров на громадном здании светилась надпись из электрических лампочек: «Дом офицеров». Возле стеклянного фасада толпились люди. Фонари на высоких столбах в ореоле морозного света походили на одуванчики. Казалось даже, играет музыка. Очень широкая, прямая, ярко освещенная, с очищенным от снега бетоном, улица вела к этому чудесному граду. По ней бежал офицер в полушубке и валенках. Он кричал, махал руками и чуть не падал.

— Ах вы, суки! Ах вы, бляди! Что, рвань, приползли, наконец, твою мать! — радостно орал офицер.

— Балу! — обрадовались все. — Балу!

Лейтенант Балу был пьян. Со счастливым лицом обнимал всех по очереди, растроганно матерился.

— Тут и кафе есть, вино продают! — сообщил он первым делом.

Вторым делом он объяснил лейтенантам, что к чему.

Город перед ними называется Углегорск. Никакого угля здесь и близко нет, гражданского населения тоже. А расквартирована в нем ракетная дивизия. Ракеты где-то вокруг, а это офицерские дома, штабы, магазины, казармы, все, что нужно. А 90-й мотострелковый полк переведен сюда, чтоб в случае чего прикрыть дивизию со стороны границы. Расположение полка в километрах пяти отсюда. Офицеры живут в бывшем поселке военных строителей, называется «Поселок Б». А ракетчики называются «Поселок А». В полку их ждут завтра, поэтому никто и не встречает. Туда надо позвонить, предупредить. А он, Балу, может желающим показать дорогу на «Б», здесь недалеко, полтора километра напрямик, мимо вертолетного поля. Вертолетами возят офицеров-ракетчиков на «точки», на дежурство возле ракет.

Лейтенанты были в нерешительности. Надо звонить в полк, пусть пришлют машину, а пока сбегаем, посмотрим, что там за кафе…

— Слушай, Вадим, — зашептал Балу Казакову, — пошли пешком, так скорее! У меня дома вино есть, я запасся!

— Пошли! — решился Казаков.

К ним присоединился и лейтенант Батов.

Руки без перчаток сразу замерзли. Приходилось останавливаться, отогревать их на груди. Потом додумались — сняли портупеи, продели их в ручки чемоданов, повесили через плечо. Наощупь нашли какие-то тряпки, обмотали окоченевшие руки, взвалили тюки на плечи. Спотыкаясь и скользя, побрели сквозь редкий лес. Шли долго. Наконец поняли — пьяный Балу заблудился. К счастью, вскоре наткнулись на колючую проволоку. По колено в снегу пошли вдоль нее. Балу торжествовал — сейчас придем!

Совершенно внезапно офицеры очутились посреди темной улицы. Одноэтажные дома среди сосен, одинокая лампочка на столбе, в окнах ни огонька…

Балу зажег свет, лейтенанты сбросили чемоданы.

На нечистом полу небольшой комнаты с драными обоями лежал темного цвета матрац. В углу грудой офицерское обмундирование и полураскрытый чемодан. Тумбочка без дверок, окно закрыто газетой.

— Сейчас, сейчас! — хлопотал Балу. — Сбегаю, напизжу дров у соседей, печку затопим, выпьем! Раздевайтесь пока!

Было тепло, потрескивали в печи поленья. Согреваясь, пили вино. За стеной вскрикивала и постанывала в страсти женщина.