Виктор Кондырев - Сапоги — лицо офицера

— В автобусе курить не положено! — не поворачиваясь, сказал солдат-шофер. — Командующий не любит, когда курят.

— Да что ему, нечего делать, как только принюхиваться в автобусах? — смутился Гранин и затушил папиросу…

Прямо в грязи лежали штабелем мешки с картошкой, двое мужчин, беря мешок за углы, забрасывали в тамбур вагона. Толстая тетка оттаскивала их от дверей.

Шел мелкий дождь.

У киоска две молодухи пили темного цвета ситро.

Скопище мужчин, в измятых и грязных, но европейских одеждах, скорбно двигалось к выходу.

Очень длинная улица тянулась параллельно железной дороге. Серые бревенчатые дома. Узенькая асфальтированная дорожка вместо тротуара, разбитая, с большими лужами, проезжая часть. Чуть дальше, поверх деревянных крыш, виднелось несколько пятиэтажных зданий. Пешеходный мостик над путями…

Разговоры смолкли — слишком уж уныло все это выглядело. И в такой поганой дыре придется служить…

Забрызганный грязью грузовик медленно развернулся, выбирая место посуше. Майор-пехотинец, широко улыбаясь, стоял на ступеньке кабины, не решаясь запачкать начищенные сапоги.

— В девяностый полк? Залезайте, товарищи, в кузов! Извините, другой машины под рукой не оказалось, — громко объявил он…

Пустынность. Крики ворон.

Серые дощатые ряды казарм, глубокие, с водой, канавы между ними. Горы раскисшей земли. В грязь положены доски — по ним гуськом, балансируя, лейтенанты пошли за майором. Перед входом в казарму к стене прислонен большой щит на двух столбах. «Мы врагов советской власти били, бьем и будем бить!» — белым по красному.

В казарме, на голых кроватях, большой стопкой лежали одеяла и простыни.

Майор в начищенных сапогах, здоровый мужик с личиком утяти, приветливо басил:

— Располагайтесь пока здесь, товарищи! Моя фамилия Залесский. Я заместитель командира полка по строевой подготовке. Не смущайтесь беспорядком в расположении. Дело в том, что наш полк переведен в Ледяную, это километров пятьсот отсюда.

— В какую сторону?

— На восток. Почти все подразделения уже отбыли, осталось совсем немного. Командир полка приказал действовать следующим образом. Сегодня ночуете здесь. Завтра поедете на вещевой склад дивизии, получите необходимое обмундирование. Оттуда ваш маршрут будет до станции Среднебелая. Там в течение двух месяцев вы пройдете офицерский сбор. Специально для вас. В финчасти подготавливают проездные документы. Задача ясна? Вопросы есть?

— Есть! Как с деньгами, товарищ майор? Говорили, что выдадут по приезде! Кусать ведь что-то надо!

— Ясно, ясно, — заулыбался майор. — Деньги в дороге уходят быстро! Думаю, завтра вы получите и проездные, и подъемные. Я сейчас позвоню в дивизию. А на сегодня мы решим этот вопрос так — выдадим вам понемногу, рублей по пять, на ужин. Что еще? В бане, мне сказали, вы уже были?

— Такой бани и китайцам не пожелаешь! У всех сопли после нее текут!

— Сопли это не страшно, товарищи! — отшучивался майор. — Вы тут поосторожнее с другим насморком, офицерским! Знаете, что это такое? Гоноррея, триппер по-простому! Женщины здесь всякие попадаются, будьте разборчивы, так сказать… Ну вот… И еще один совет… Дело в том, что в тридцатых годах сюда ссылали кулаков и их семьи. Сейчас это, конечно, нормальные советские люди, но некоторые пережитки в сознании остались… Воспитание и все такое… В общем, не любят здесь нас, военных. Были даже факты откровенно враждебного отношения… Поменьше контактов с населением, вот мой совет… Еще вопросы?

— Вам сколько лет, товарищ майор?

— Мне? Тридцать один.

— А нам всем по тридцать. И мы вот лейтенанты…

— Пусть вас это не смущает, товарищи! Вы выполняете свой гражданский долг! Ваш опыт пригодится, и даже очень, в политико-воспитательной работе. Коммунисты среди вас есть? Два человека? Тем лучше… Выше голову, лейтенанты! Я пошел за начфином…

— Быстрее, быстрее, так называемые лейтенанты! — возбужденно причесывался перед куском зеркала Гранин. — По пятерке на рыло! И, особенно, мой вам совет, избегайте интимных контактов с враждебно настроенным женским населением! Эти кулацкие дочки не остановятся перед гнуснейшим преступлением — вывести из строя офицерский корпус Советской Армии путем преднамеренного заражения его триппером! Главное, найти чего выпить в этой глуши!

Лейтенанты разбрелись по Магдагаче. Одни, привлеченные нездешним видом пятиэтажных зданий, направились в их сторону. Там, как надеялись, находится центр, а значит, и блага цивилизации — продуктовый магазин, например. Другие гурьбой двинулись в столовую возле депо, как посоветовал начфин. Встретили несколько пьяных гражданских лиц, один даже еле держался на ногах — добрый знак: есть, значит, что выпить…

Чадный полумрак.

Пол посыпан сырыми опилками.

Женщина средних лет с устрашающе ярко накрашенными губами и тончайшими бровями ловко управлялась за прилавком. Толпился народ. Продавщица сноровисто шуровала ручкой насоса, из высокой изогнутой трубки текло, пенясь, темное пиво. Хромающая старушка с такими же губами таскала тарелки с дымящимися рожками и жареной рыбой.

В углу скромно примостились двое солдат, спинами к входящим.

Лейтенанты осматривались у дверей.

— У нас что-то подобное называлось «Голубой Дунай». В шестьдесят пятом он сгорел, — громко и дружелюбно сказал Жора Панкин, пройдоха и ухажер. — Продавщицу звали Валя. А вас, чудесная девушка, зовут Олей или Тамарой? Разреши, друг! Душа алчет! Оля, четырнадцать пива и вторых! Прошу вас!

Продавщица почему-то не обрадовалась новым клиентам.

— Вы дома будете просить, у своей жены! Где я вам возьму четырнадцать кружек?!

— Девушка, не будьте такой агрессивной! Мы так нуждаемся в ласковом женском слове! А кружки мы найдем, Оля! — Петров, улыбаясь, протиснулся к стойке.

— Меня зовут Люда, — смягчилась продавщица.

Окружающие тактично пили пиво, не вмешивались в разговор.

Кружки нашлись для всех. Еду мгновенно съели и одновременно, залпом, допили пиво.

Заказали еще по порции, еще по кружке. Стали разговорчивее.

— Две вещи меня волнуют, — громко обратился к соседним столикам Коровин. — Во-первых, отчего это братия вокруг пьяная? Не от пива же! И, во-вторых, просьба к милой Люде — не держите кружку так далеко от крана. Зачем столько пены? Мы все тут не сегодняшние, красавица наша!

К столику подошел высокий мужчина в длинном, до щиколоток, темносинем пальто, суконной плоской фуражке и белом шелковом шарфике. Он оперся о спинки стульев и полунаклонился к сидящим. Мужчина был крепко под мухой.

— Кто-то из вас интересовался, почему здесь все пьяные? Я вам скажу. Но и вы скажите — откуда вы и кто такие. Я, например, здесь живу, а работаю в депо, лекальщиком. Этому учиться надо. А вы кто, простите за вопрос?