Вадим Чернов - Королевский краб

— Что вы, хлопцы, а? — глухо прорычал старшина, как видно, весь пламенея от ярости. — Хлопцы, а?

За иллюминаторами гулко шлепались на тихую воду мотоботы со своими экипажами. Все, один за другим, кроме «семерки». И это, очевидно, окончательно разозлило Карповича. Сквозь полуоткрытые веки я увидел, как старшина грузно шагнул к койке своего помощника, протянул вперед сильную руку, чтобы схватить Серегу за плечо. Но парень успел увернуться и выскочил из каюты с поразительной быстротой, а Евгений проревел, словно иерихонская труба:

— Подъем, бичи!

И тут же вышел из каюты. Ловцы «семерки» вскочили и начали лихорадочно одеваться, потом побежали умываться. Первым из душевой вернулся розовощекий Серега и, увидев, что я не сплю, затараторил:

— Какой сон не дал мне досмотреть этот крокодил, какой сон!

Надо мной раздался голос Генки:

— Тебе опять снилось, что ты камчадал — пещерный человек и корзинами ловишь рыбу?

Серега не уловил иронии в вопросе Генки, отвечал задумчиво и серьезно:

— Что ты, современным человеком я видел себя во сне и во время шторма чуть не погибаю. Первый раз меня спасает Васька Батаев, второй раз — этот кро… — и тут парень замолк, его лицо побледнело. — Женя меня спас, а сам… в третий раз… ребята, я не успел увидеть, кто меня спас в третий раз!

Я, слушая Серегу, подумал, что у него просто неистощимая фантазия, какой-то художнический характер. Он часто пересказывает нам свои сны, эмоционально яркие и необычные по содержанию, хоть записывай их на бумагу — это готовые рассказы.

Тут зашевелился спавший напротив меня Костя Жданов. Железная сетка под ним жалобно заскрипела — ведь в мужике больше ста килограммов! Костя откинул одеяло и стал молча одеваться. Видно, его мучила совесть. Он, наверное, сегодня утром жалел, что вчера ночью поддался усталости и ушел с вешалов, не закончив работы.

— А ведь Аннушка вернулась, — сказал я. — Она ходила варить кофе. Пришла с термосом — нет никого, и… расплакалась. Так мне ее жалко стало, хорошая она баба, Костя. И ни на кого не сердилась, меня отправила спать.

— А сети?

— Да их там совсем немного осталось, Костя. Сейчас все хором навалимся на них и через час-другой закончим.

Минут через пятнадцать мы оделись. Костя и Генка пошли в столовую, а я на корабельный завтрак махнул рукой. Ну его к черту! Всегда там одно и то же — каша да каша и сыр, который я терпеть не могу. И ведь не так давно партийное собрание было. На нем крепко критиковали этого невозмутимого завстоловой. И какой получился толк? Впрочем… нас кормят из расчета на рубль с чем-то. Невеликие ведь, в сущности, деньги, на них далеко не разгонишься!

Не спеша я поднялся на палубу. Она была пустая, по ней прыгал, как воробей, Игнатович со шлангом в руках. Из шланга с силой рвалась вода, докатила по железу, пенилась, смывая всю вчерашнюю грязь за борт. Как всегда, тощий мойщик палубы что-то бормотал про себя, часто выключал воду, становился на колени и выбирал крабьи лапы, забившиеся между досок около конвейера, складывал их аккуратными кучками.

К левому борту готовилась пришвартоваться «Абаша», траулер-постановщик. Видно, сегодня была ее очередь ставить сети в квадрате, который старшина «семерки» посчитал самым уловистым. Несколько дюжих грузчиков неторопливо носили тяжелые битки с вешалов к левому борту «Никитина».

А море было поразительно тихим, словно застывшее стекло. Давно я его не видел таким. До берега Камчатки было недалеко, быть может, километра два. Я видел лес, крупные валуны или пригорки и движущиеся точки. Наверное, это двигались добровольцы из команды Самсоныча, начальника отдела кадров. Они собирали выброшенные прибоем или приливом на берег наплава всех размеров и расцветок, в короткие перерывы забавлялись охотой, потому что иногда я слышал глухие выстрелы.

На вешалах я увидел лишь одного человека — Анну. Она стояла как раз на том месте, где вчера ночью мы оставили нераспутанные сети.

— Я управилась вовремя, Сергеич, — просто сказала бригадирша и показала правой рукой на груду битков. — Ах, как я устала!

Меня тут просто бросило в жар, я все понял. Вот оно что! Анна отправила меня вчера спать, а сама осталась работать и сделала то, что оказалось не по силам целой бригаде. Она сдержала слово, которое дала Карповичу. И «Абаша» поставит для «семерки» два порядка сетей, восемь перетяг! Если интуиция не подведет старшину, то через три-четыре дня начнется аврал для его ловцов. Я слышал, что при мощном ходе в каждую сетку может попадать более пятидесяти крабов. Если такое случится, нетрудно подсчитать возможный улов «семерки». «Пусть такое случится!» — начал я молиться богу удачи и искоса глядел на посеревшее лицо Анны, на темные круги под ее выразительными, сияющими победным блеском глазами. Мне так хотелось их поцеловать…

— А ребята сейчас придут. Они завтракают, — сказал я.

— Пусть отдыхают до прихода «семерки». Она сегодня на самом дальнем поле. Туда только ходу в один конец больше часа. Так что и я успею отдохнуть.

— Я провожу тебя, Аннушка, — сказал я. — Можно?

Она удивилась, стала неприступной.

— А зачем?

Я замялся и затем объяснил:

— Хочу посмотреть… В общем, я давно слышал от многих, что у тебя есть королевский краб. В энциклопедии на картинке я его видел, а в натуре нет.

Женщина задумчиво посмотрела на меня, потом на море, на берег и сказала:

— Ладно, посмотри. Кстати, этого краба поймал один человек девять лет назад в этом квадрате, только дальше в море. Как он попал в сети вместе с тарабагани, трудно объяснить. Ведь это очень редкий, глубинный краб!

— Я это знаю, Анна.

— Тому, кто поймает королевского краба, выпадает счастье.

— А его владельцу, вот тебе например?

— Говорят, и его владельцу… Да что ты ко мне привязался, Сергеич? Ведь это все морские байки. Хотя королевского краба поймал человек, которому действительно потом повезло. И он… впрочем, это уже не важно!

— Он подарил его тебе?

— Хотел, да я не взяла. Зачем мне чужое счастье?

— Но королевский краб у тебя, Анна!

— Да, у меня… на хранении. Берегу, так сказать, чужое счастье. Спасибо судьбе и за это!

Вот так мы разговаривали с Анной по дороге в ее каюту. Немного странный был разговор. В нем были, как теперь я думаю, вспоминая его, намеки на значительность, лишь частичная откровенность бригадирши и почти явная грусть в ее голосе.

Мы остановились около каюты с номером сто пять.

— Наша с Надей, — сказала Анна, шаря по карманам в поисках ключа, — а напротив живут мои близнецы. Да что я, дура, ищу, ведь Надя еще не на работе! Зарапортовалась я, Сергеич, с этими сетями, даже память отшибло.

Жилище Королевы было довольно просторным, немногим меньше, чем наша десятая обитель. Но здесь жили только два человека, а нас семеро. Была в Аннушкиной каюте и крохотная прихожая с умывальником. В общем, нечто похожее на двухместное купе в международном вагоне.