Сергей Сартаков - Каменный фундамент. Рассказы

Едва стаивал снег, мы с Леной начинали свои прогулки в поле. Бродили дотемна, собирая цветы. Пожалуй, эти прогулки нас больше всего и сблизили. Я любил смотреть на Лену всегда: и на склонившуюся над станком (каким серьезным тогда становилось ее лицо!), и на раскрасневшуюся в жарком споре с подругами и ребятами, и в кино — на внимательную или небрежно-рассеянную, смотря по тому, какая шла картина. Но сильнее и ярче всего мне запомнилась Лена, озаренная вечерним солнцем, среди приречных черемух, куда забрели мы однажды поздней весной. Откуда-то с высокого берега, кружась, опускался белый пух тополей и ложился, как снег, ей на волосы и на плечи. А Лена стояла и смотрела, как играет на перекатах оранжевыми переливами река, и зубы Лены блестели в радостной улыбке.

Часто мы уходили в горы, в лес, очень далеко, а когда возвращались домой, над полями уже лежала росная ночная тишина и только однотонно верещали бессонные кузнечики. Мы шли по узкой тропинке, сталкивавшей нас плечами, и я слышал биение сердца Лены. А когда ее пальцы дотрагивались до моей руки, они не казались такими жесткими, как днем, после работы. Эти ночи надолго оставались в памяти, и, когда наступала дождливая пора и нельзя было выйти в поле, меня томила тоска. Даже то, что на работе я по-прежнему каждый день видел Лену, не помогало. Видимо, ничем нельзя было заменить сам воздух летней ночи и узкую тропинку в лесу.

Так наступила и новая осень. Сморщились, пожелтели, стали редкими даже некошеные таежные травы. Не стало цветов, только изредка на опушках еще встречались не убитые инеем синие горечавки. Лиственницы в горах пылали, как весной в низких лугах разливы цветущих лютиков — «огоньков». Серая и скучная текла на север река. И мне казалось, что я теперь не дождусь дня, когда, сплетясь руками, мы с Леной снова побредем по высокой, цепкой, манящей к земле траве и будем говорить, говорить без умолку. То о большом и серьезном, то о самых несущественных делах. И я снова, шутя, буду дразнить ее и называть Подснежником.

И вдруг случилось радостное и неожиданное. Меня вызвали в контору, и начальник жилищного отдела сказал, что освободилась отдельная, очень хорошая комната в большом трехэтажном доме и что, если я действительно собираюсь жениться, он эту комнату передаст мне. Начальник жилищного отдела знал, как и все, что у нас с Леной дело только за комнатой, но все же он спросил. Я сказал, что, если он сомневается, я завтра же зайду н нему вместе с Леной и она подтвердит мои слова. Начальник покачал головой, сказал:

— Не надо. Верю.

Он выписал ордер на комнату и стал нахваливать Лену, говорить, что она лучшая работница на заводе, Слышать это мне было очень приятно, но я тут же подумал: почему бы начальнику не сказать, что ведь Лена еще и очень красивая?

Не помня себя от радости, я побежал в девичье общежитие, чтобы рассказать о случившемся Лене. Но дорогой сообразил, что сказать ей об этом все равно что открыто, вслух признаться в любви и попросить выйти за меня замуж. А такие события случаются только раз в жизни человека. И нельзя же подойти к девушке, отдать ей ордер на комнату и сказать при этом самые дорогие, единственные в мире слова. Все это должно быть нежней и торжественнее.

Лена очень любила цветы, и я подумал, что в такой день самым лучшим подарком для нее будет красивый букет. Но стояла глубокая осень, и, как бы далеко я ни зашел в лес, кроме случайных, уже подсыхающих горечавок, все равно я не нашел бы там ничего. Тогда я вспомнил, что в городе, рядом с театром, есть цветочный киоск и в нем осенью продают превосходные букеты поздних астр и георгинов. Я съездил на автобусе в город и купил большой букет пунцовых георгинов.

Вернулся я уже в сумерках, и, когда постучал в девичье общежитие, мне сказали, что Лена ушла в клуб на концерт приезжей знаменитой певицы. Прямо с цветами я направился туда. Но хотя до начала оставалось еще много времени, все билеты были проданы, а у входа толпилось много молодежи. Все спрашивали, нет ли у кого лишних билетов. Я долго толкался в толпе, но Лены не увидел. По-видимому, она купила билет заранее и уже сидела в зрительном зале. Тогда я тоже стал ходить и спрашивать, нет ли у кого лишнего билета. Ходил до тех пор, пока не прозвенел последний, третий звонок. И все время боялся, как бы мне не помять георгины.

— Ну, пропустите меня так! — напоследок сказал я контролерше, сказал, будто от этого зависела вся жизнь моя.

Она только пожала плечами.

— Не могу. Видите, сколько народу осталось без билетов?

И я тихонько и грустно побрел обратно наискось через площадь, на дальнем углу которой были расположены магазины и в ряду с ними на самом перехвате дороги — ларек с вывеской «Воды».

Еще когда я ходил и спрашивал билеты, я слышал за спиной какие-то смешки, но не понимал, к кому они относились. Теперь я заметил, что за мной тянется цепочка оставшихся, как и я, без билетов знакомых ребят и что смеются они именно надо мной.

Я остановился, подозвал одного из них — Алешу из литейного цеха — и недовольно спросил:

— Чего ты смеешься?

Но прежде него ко мне подскочил Валька, тоже литейщик. Он пожал плечами и ткнул пальцем в букет георгинов.

— Это было приготовлено для певицы?

— Нет, — сказал я (теперь не имело смысла скрывать), — это для Лены. Сегодня я получил ордер на комнату, и мы…

— А! — перебил меня Валька и громко захохотал. И вместе с ним захохотал Алеша. — Для Лены? Жених! Понятно…

— А где же тогда у тебя к этим цветам белые перчатки, лаковые туфли и тросточка? — спросил Алеша.

— В такой день я хочу подарить Лене цветы, — возразил я спокойно, — и вовсе не понимаю, при чем здесь белые перчатки и тросточка?

Алеша плечом отодвинул Вальку, и я заметил, что Алеша изрядно пьян.

— Угу! Не понял? — сказал он, заплетаясь в словах. — Женихи, букеты цветов, ария Ленского, выстрел… Не понял?.. Белые перчатки, тросточка и цилиндр, все такое… Поздравляю, Вася! Она, твоя Лена, — душа… человек… мастерица… красавица. А это, — и Алеша, пьяно шевеля непослушными пальцами, влез рукой в самую середину букета, — эта вот штука, ну дома… туда-сюда, всунуть ее в банку с водой, черт с нею, пусть стоит. А ходить женихом… с ней… напоказ всему народу…

Валька прибавил:

— Думаешь, Лене не стыдно было бы, если бы ты так вот и поперся к ней через весь зал, через публику: нате, получайте, дорогая невеста, подарок.

— Лена очень любит цветы и подарку моему везде была бы рада, — упрямо сказал я. Но георгины теперь мне показались уже не такими красивыми.

— Чудак ты, чудак! Цветочки… Ты ордер на комнату ей подари. И вообще… Вася! Вот видишь: «Воды»… А воды бывают всякие. А?.. За любовь, за счастье… По обычаю русскому… Вася! Ну? С друзьями, — Алеша погрозил мне пальцем, ласково, но так близко к моим глазам, что я отшатнулся. — А? Не хочешь? Обычай ломаешь? Да? Будешь один? С букетом. Ария Ленского. Выстрел…