Елизар Мальцев - Войди в каждый дом

«Может быть, у него есть что-то в самом голосе, этакий магнетизм, как у теноров? — ощущая горьковатый табачный привкус во рту, подумал он и яростно хлопнул дверцей сейфа, сделал два резких поворота ключом. — Что за чушь лезет мне в голову? Тьфу! При чем тут голос? Просто свежий человек, держится со столичной развязностью, а все уши развесили, будто он сообщает невесть какие новости. А ко мне привыкли, заранее знают, что я скажу, как отреагирую… Истинно говорят: трудно быть пророком в своем отечестве!»

Он не торопясь оделся, закрыл кабинет, погасил свет в приемной и вышел в коридор. Пламя топившейся раскрытой печки алым заревом обливало беленые стены, расцвечивало морозные узоры на окнах. Около печки возился истопник Сысоич, шуруя короткой клюкой трескучие поленья. Тень его тянулась до потолка, в сползших на нос очках метались блики огня.

— Смотри, Сысоич, не запались! — усмехаясь, проговорил Коробин. — А то скажут, сторел на работе, и не докажешь, что это не так. Придется мне отвечать за тебя…

— Меня жар не возьмет, — с трудом распрямляя спину, простуженно и сипловато ответил старик. — У меня шкура, парень, сыромятная.

— Что значит сыромятная?

— Да уж так — в роду у нас это ведется. — Придавив подшитым валенком чугунную дверцу, истопник подпер ее клюкой. — Батя, царство ему небесное, так сроду никакого огня не боялся. Накинет на башку мокрый мешок и нырнет в самое пекло на пожаре. Ну, известно, все ахают — сгорит мужик дотла, а он, гляди, уж чего-то из дыму тащит. Передохнет малость и опять туда, такой отчаянный был, страсть!.. Я, мол, сыромятный, мне любой жар нипочем… А иной человек и без причины на себя огонь возьмет, он к ему как зараза липнет. Летось вон у соседей карасинка вспыхнула, баба кинулась, а огонь на нее — как стог возгорелась и в момент пузырями пошла…

Сегодня Коробина почему-то не раздражала стариковская болтовня, обычно вздорная и бессвязная, а скорее развлекала. Говорить им, собственно, было не о чем, но что-то держало его возле чудаковатого истопника, словно тот знал нечто важное и о самом Коробине, если его попытать хорошенько.

— Я хотел сказать тебе, Сысоич… — Коробин многозначительно помолчал, как бы призывая старика с особый вниманием отнестись к его словам. — Вместо Алексея Макаровича теперь буду я руководить районом.

— Мое дело маленькое. — Истопник поправил очки, зыркнул на него из-под жестких рыжих бровей. — У меня какая задача? Натаскай поболе дров, заготовь, разожги, истопи покрепче, чтоб кирпич угрелся, закрой вовремя трубы, чтобы люди не угорели, — вот и вся, выходит, программа…

— Ты давай не хитри, не увиливай, — уже всерьез и настойчиво попросил Коробин.

Сысоич нагнулся к железному листу перед топкой, бросил на темную морщинистую ладонь выпавший на печки уголек и начал шумно дуть на него. Когда сквозь чернь проступило живое искрящееся пятнышко жара, старик присосался к нему цигаркой, выпустил через ноздри густой дым, вздохнул.

— Не обижайся, если что скажу не по ыутру тебе, но ведь ежели на мой ум взять, то не каждый может другого учить — ум ведь в долг не займешь, как деньги..-Возьми, к примеру, моего батю, пускай земля ему будет пухом, так он сроду никого не спрашивал, как ему пахать, когда сеять. Придет, бывало, на пашню, спустит портки, сядет голой задницей на землю и чует, поспела она или холод еще ее держит…

— Это ты к чему плетешь? — Коробин невольно повысил голос, нахмурился. — Ишь куда тебя повело!.. Это, получается, ты против всякого руководства? Что каждый хочет, то пускай и делает, так, что ли?

— Без пастуха даже стадо не обходится, а мы люди! — Старик зацепил клюкой дверцу, и на лицо его снова упал багровый отблеск пламени. — Там кнутом щелкни — и завернешь овец куда надо, а чтоб с людьми дело иметь, тут и одного ума мало, тут душа должна быть такая, чтоб на все ее хватало, как вот, к примеру, у нашего болезного Алексей Макарыча… На такого человека молиться надо! А вот в соседнем районе, сказывали, был секретарь видный из себя, но больше не на себя надеялся, а на свою глотку — орал на людей, пока не сняли… На жару от него, ни свету, вышел как дым из трубы и следа после себя не оставил…

«Он ведь просто издевается надо мной! — закипая злым раздражением, подумал Коробин. — Бахолдин не учил его печи топить, тем, видите ли, и хорош!.. Ну погоди, пусть только пройдет конференция, а там я и дня не стану держать этого доморощенного мудреца. Человеку с таким настроением я не доверю здесь даже печки топить!».

Не сказав больше ни слова, не простившись с истопником, Коробин прошагал быстро по коридору, но и на улице все еще не мог успокоиться. Ах ты, старый пень! Его вроде никто в расчет не принимает, а он, оказывается, вон каким духом дышит!.. Все устроено в жизни не так, как ему хочется, и ты не смей его учить, а позволь распоряжаться всем самому, позволь определять готовность земли голой задницей и не мешай ему жить как заблагорассудится! Ты ради пего ночей недосыпаешь, голову ломаешь, как сделать, чтобы он жил лучше, и вот — на тебе, — вместо благодарности он тебя и признавать не желает, ты для него как дым из трубы!

Коробин шел по заметенной дороге почти вслепую, разворачиваясь плечом к ветру, прикрывая локтем лицо. «Да что же это такое творится? То Дымшаков уходит из-под твоего влияния и власти, рычит на тебя, как пес, то Мажаров, этот новоявленный правдолюб и философ, обличает тебя в догматизме и отказывает в праве вести за собой коммунистов района, а ты даже не смеешь прикрикнуть на них как следует и поставить всех на место. Куда же мы придем, если дадим развиться этой превратно понятой демократии? Ведь стоит лишь одному человеку в районе показать, что он не считается с секретарем райкома, что ему наплевать на всякие авторитеты, как эта эпидемия живо перекинется на других, и там уж никого не удержишь ни уговорами, пи угрозами. Какое же мы имеем право допускать, чтобы кто-то бездумно, сам того не сознавая, подрывал доверие к райкому? Спохватимся потом, да будет поздно!.. Ну сегодня мне удалось сдержать натиск демагогических элементов, а завтра? Сменится состав бюро, туда могут войти такие люди, как Мажаров или тот же Синев, хватит ли тогда у меня умения осуществить волевое руководство? Ведь не побоялся же Синев выступить против! Не показал ли он пример таким молодым, еще незрелым работникам, как Вершинин, он и так, похоже, сегодня не знал, чью сторону занять? Да и какое, в сущности, я имею представление о нем и о других работниках райкома, если черпаю свои знания о них из тех скромных анкетных данных, которые у меня всегда под рукой?.. Нет, любой человек, сколько ты его ни проверяй, пи контролируй, все равно как темный лес».

Мотель стихала. Сквозь ночную мглу проступала широкая улица с придавленными снегом домами, глухими наборами, побеленными косыми полосами снега. Стандартный домик, где жил Коробин, был огорожен невысоким штакетником, после метели на каждой штакетине торчал белый наконечник, позади, за дровяным сарайчиком, тонули в сугробах яблони.