Иван Черных - На острове нелетная погода

Я всей грудью вдыхал терпкий, щекочущий ноздри воздух и поглядывал вокруг, любуясь красотой осени. Настроение, несмотря на несчастный случай, было хорошее. Я был уверен, что охотник останется жив, и радовался за Инну. Я шел по еле заметкой тропинке, полностью доверившись ей, зная, что, как бы ни петляла, все равно она приведет меня к Вулканску.

К гарнизону я подходил во втором часу. На окраине увидел Дятлова с женой и сыном. Они, видимо, возвращались с прогулки. Мальчик бегал по полю и срывал с кустов не успевшие осыпаться желтые листья. Я ускорил шаг и нагнал их.

— А-а, тоже вышел подышать свежим воздухом, — приветствовал меня Дятлов. — А почему один?

— Так вот получается, — шуткой ответил я. — Современные женщины считают, что, чем мы реже их видим, тем больше любим.

— Так тебе и надо, — улыбнулся Дятлов. — Говорил тебе — распишись. Или ждешь родительского благословения? Что ж, тоже верно, родители есть родители, в этом серьезном вопросе их обходить нельзя.

Я насторожился, стараясь понять, к чему он клонит. Дятлов искоса глянул на меня.

— Хочешь в отпуск?

Так вот в чем дело! Кто не ждет этого счастливого времени! Но я совсем не собирался к родителям, о чем успел их предупредить. Можно неплохо отдохнуть и здесь. Куплю ружье, рыболовные снасти и буду днями пропадать в тайге, а то махнем с Инной недельки на две куда-либо. Пожить вдвоем в лесу, в бревенчатом домике, разве не удовольствие! Ее отпустят.

— Можно и в отпуск, — сдержанно ответил я.

— Вот и хорошо. Завтра с Манохиным можете оформляться. Там вам доктор путевки в Сочи приготовил. Отдохнете, а потом — готовиться к дежурству на наших «ласточках».

Так мы называли новые истребители.

Вечером, направляясь в столовую, я зашел за Геннадием. Он, как всегда, занимался, читал газету. Дуся гладила белье. Лицо у нее было грустным.

— В отпуск собираешься? — спросил я.

— К батьке на свеженину, — ответил Геннадий. — Как раз письмо прислал, что кабана заколол.

— А путевку?

Геннадий пожал плечами, взглядом указывая на Дусю.

— Чего уж там, — не отрываясь от работы, отозвалась Дуся. — Раз врач рекомендует, значит, надо! Поезжай один. Я не о том, — повернула она ко мне голову. — Мне курорт не нужен, еще не устала. Но мне надоело одной сидеть в этих стенах. Когда он был на переучивании, я места себе не находила. Всякие мысли в голову лезли. Хорошо хоть люди в самодеятельность затянули. Теперь вот снова одной.

— Поезжайте вместе, — посоветовал я. — Ты устроишься на квартире.

— Вдвоем мы не можем, — возразила Дуся. — Один билет сколько стоит. Я прошу его о другом. Скажи ему, Борис, что в том плохого, если я пойду поработаю на овощном складе? Там сейчас так нужны рабочие: картошку перебирать, капусту засаливать.

— Видал, надумала? — усмехнулся Геннадий. — Тильки ее там и не хватало. Не наработалась в колхозе. Мать пише, шоб отдыхала, а она…

— Да пусть поработает, тебе-то что? — спросил я.

— Мне ничего, — ответил Геннадий. — Так другие-то не идут. А она чем хуже?

— Другие рассуждают точно так, как ты: мол, жене летчика унизительно в земле ковыряться. Слишком важными персонами некоторые считать себя стали.

— Ты говоришь так потому, что Инны это не касается.

— Нет. Я никогда не стал бы навязывать ей свою волю, тем более в выборе профессии.

— Вот именно… в выборе профессии. Ладно, не будем спорить. Ты на ужин?

Он снова решил уйти от этого разговора, и я замолчал: не стоит обострять их отношения. Сами разберутся. Геннадий — не глупый мужчина и поймет, что Дусе, как никому другому, надо быть среди людей. В одиночестве мельчают даже сильные натуры, а Дусю я не мог отнести к сильным. Другая бы сумела настоять на своем, а она нет. К тому же Дуся впечатлительна и легкоранима. После Юркиной аварии недели две не могла без ужаса смотреть на летящий самолет…

— Да, на ужин.

— Я сейчас. — Геннадий сложил газеты и стал одеваться.

Когда мы вышли на улицу, я не сдержался и сказал:

— Твоя забота становится ей в тягость. Если ты не дашь ей отдушину в работе, она найдет ее в другом.

Я еще не знал, как был близок к истине.

В воскресенье мы уезжали в Сочи. До Хабаровска — поездом, а там возьмем билеты на самолет Инна и Дуся поехали с нами в Нижнереченск. До отправления поезда оставалось более двух часов, и мы зашли в вокзальный ресторан. За столиком, недалеко от входа, сидели Кочетков и Винницкий. Завидев нас, они поднялись навстречу.

— Привет отпускникам! — помахал рукой Кочетков — Прошу к нашему шалашу. У нас сегодня тоже торжественное событие. Вот этому юноше, — он кивнул на Винницкого, — исполнилось двадцать три. Правда, знаменательное событие?

— Извините, — приложил к груди свою тонкую холеную руку Винницкий. — Прошу.

Он выглядел великолепно. Стройный и тонкий, в отлично сшитом и отутюженном костюме, с длинными волнистыми волосами. Голубые глаза сияли то ли от выпитого вина, то ли от того, что он увидел Дусю. Он не отрывал от нее взгляда, и Дуся, заметив это, зарделась румянцем. На Инну он тоже, кажется, произвел приятное впечатление. Но что-то в Винницком мне не нравилось. В полк он прибыл немного позже нас из другого училища и до сих пор ни с кем не сдружился. Кочетков — не в счет, это его ведущий, так сказать, начальство. Не прослужив в полку и года, Винницкий уже рвется в академию. Может быть, такое стремление и похвально. Говорят: плох тот солдат, который не стремится стать генералом. Но у меня на этот счет свое мнение для летчика главное не должность и звание, а мастерство.

Отказываться было неудобно, и мы, подставив к столу еще два стула, сели. Винницкий, как гостеприимный хозяин, принялся ухаживать за женщинами. Но к Инне он обращался лишь для видимости. Все его внимание было приковано к Дусе. Она, понимая это, трепетала под его взглядом. Да, Винницкий был ей не безразличен. Теперь я убедился окончательно. Кажется, заметила это и Инна. Лишь Геннадий ничего не замечал. Он был уверен в своей Дусе.

— Нам пора, — сказал я, поднимаясь из-за стола.

— Мы вас проводим, — вызвался Винницкий.

— Нет, нет, — категорически запротестовала Инна. — Дайте нам возможность побыть с мужьями одним.

Винницкий снова театрально приложил к груди руку:

— Извините.

Уезжал я с каким-то неприятным осадком на сердце. И мысли мои были не о нас с Инной. Впервые я был спокоен за свою жену и не спокоен за Дусю, эту деревенскую женщину, которая любит намертво.

Как быстро бежит время! Вот и еще год остался позади. В жизни моей никаких изменений не произошло, если не считать, что я досконально изучил и освоил новый самолет, стал летчиком второго класса и допущен к боевому дежурству. «Дельфин» по-прежнему нередко появляется у нашей границы, и мы вылетаем ему наперерез. Но границу он больше не нарушает. Наши летчики ведут себя с ним осторожно, помня случай с Лаптевым.