Геннадий Машкин - Открытие

— Ты-то чего там забыл? — уставился на него отец. — Или решил за удочку взяться?

— Пора начинать всерьез поиски, — ответил Куликов, и глаза его затяжелели над сдвинутыми кулаками. — Помаленьку, полегоньку круги по тайге давать!

— Один будешь лазить по чепурыжнику? — удивился отец.

— С Игорем вот, — заблестели снова глаза Куликова.

— Тогда плакала жила! — засмеялся отец. — Хо-хо...

— Что делать, — притворно вздохнул Куликов,— если на поиски средств не дают.

— Когда потребуется, армию геологов бросим на поиски! — произнес отец будто с трибуны. — А пока мой совет — на устье, на рыбалку... Лист понесло — рыба пошла вниз... Поплыли завтра все, а, Матвей, Дмитрий?

— Нет, я пойду по своим тропкам теперь, — ответил Лукин. — Раз взялся за гуж, надо искать...

— Да ты серьезно? — уставился на него отец.

— А что ж, — ответил Лукин. — Дело принципа.

— Да это же тебе пройти Францию, Бельгию и еще какую-нибудь Данию! — воскликнул отец. — Не по дорогам, по чепурыжнику! С твоей-то ногой?!

— Колесить не буду, — далеко посмотрел за окна Лукин. — У моего отца кое-какие наводящие заметки по этому поводу остались...

— Заметки? — взбугрились брови у Куликова. — Интересно, что за заметки?

— Теперь это будет военная тайна, — улыбнулся Лукин.

— Вот видишь, Петр! — всплеснул кудрями Куликов. — Что остается делать бедному геологу?!

— Выпивать и закусывать! — сказал отец и потянулся к товарищам с рюмкой.

За столом началось оживление, звон рюмок и бряцание вилок. Теперь у гостей и хозяев не скоро появится охота касаться серьезных тем, Игорь это знал точно. Насчет моторки убедить отца не удалось с первого раза. Но не завтра же она нужна была Шмелям и Василию. Завтра сплавают они сами в устье Шаманки, отец от рыбалки подобреет, потом и заново можно начать разговор.

И Игорь тихонько отступил в свою комнату собирать снасти.

Утром Игорь еле проснулся. Тело его ныло, как больной зуб.

— Может, останешься? — пробасил над ним отец.

— Нет! — Игорь вскочил и вслепую начал одеваться.

— Ветром обдаст — проснется, — заметила мать.

— А я и так на ногах! — буркнул Игорь, вываливаясь на крыльцо.

Свежий хиуз [2] Хиуз — зимний ветер над рекой. подхватил чубчик и пощекотал им глаза. Ресницы распались. Игорь увидел золото над гольцами. Огромные пласты, от которых трудно было оторвать взгляд.

— Ах ты ж черт мягколапый! — расколол тишину голос матери. — Откуда тебя несет?!

Игорь вздрогнул от этого резкого вскрика. Мать редко повышала голос. А здесь она прямо взбесилась. Сорвала ружье с плеча отца и наставила его куда-то на дорогу.

«Мяу!» — донеслось оттуда: Кикимор переходил улицу.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся отец. — Стреляй, мать, в темную силу!

Но Кикимор кинулся к забору и заскочил во двор Вани. Мелькнул, как цветок свиного багульника, кончик его хвоста.

— Не будет удачи, — произнесла мать серьезным голосом. — Поворачивайте назад. Петя, Матвей!..

— Ты за кого нас принимаешь, мать? — прорычал отец, забрал ружье из ее рук и чмокнул в губы. — Мы ни зверя, ни дьявола не боимся!

Куликов подтвердил это улыбкой, и они двинулись к главному тротуару. Скользя по сырым доскам, дошли до пристани. Отец спрыгнул на дно моторной лодки и подставил руки Игорю. А Куликов вдруг хлопнул себя по лбу.

— Совсем забыл! Планшет!

— Не обойдешься без него?

— Никак...

— Тогда сходи, подождем.

— Все в сейфе, а он опечатан...

— Поедем рыбачить тогда.

— На кой ляд мне твоя рыбалка?

— Чокнешься ты, Матвейка, быстрей, чем жилу найдешь!

— Ой, не сглазь, Петя, куда без моей головы денешься?

— Обойдусь своею!

Отец громыхнул цепью, и лодка закачалась на утренней волне.

— Не кипятись, Петр! — негромко заметил Куликов, и его бледное лицо под зеленым капюшоном плаща поплыло вверх. — Твоя голова уже закручивала тебя куда не следует...

Отец долго не заводил мотор, как бы прислушиваясь к плеску волны в жестяной борт. Игорь обрадовался, что отец тоже решил взяться за ум и отставить рыбалку. Можно было выспаться в постели.

Но тут холодная капля залетела под шапку: отец включил двигатель и направил лодку наперерез волне. Игорь пригнулся, пытаясь примоститься за кожухом двигателя.

— Мне в твои годы не приходилось дремать, можно было совсем не проснуться, — пробовал расшевелить его отец, перекрикивая постук двигателя. — Благодаря шустрости и выжил.

На Игоря это не действовало. Ему было зябко. Не хотелось смотреть на серый Витим, покрытый струйками тумана. И лодка отпугивала холодными каплями росы на бортах, железном кожухе мотора и на ветровом стекле.

Но сильней затрещал мотор, ветер поднял угол брезента и хлестнул им Игоря, и сна как не бывало.

Их большая лодка врезалась острым носом в волнистый плес Витима. Течение сбивало ее, сносило к Витимску. Но отец твердо держал курс против стремнины. Отец стоял перед стеклянным щитком, одна рука — на штурвале, другая — на рукоятке газа. Если бы отец не управлял приисковым хозяйством, он был бы, наверно, капитаном дальнего плавания.

Бодро тарахтел мотор. Роса скатывалась с кожуха, испарялась. Уходили за выступ берега белые баки склада горюче-смазочных материалов, пристань, остатки размытой Витимом Подгорной улицы, центр над нею, деревянная церквушка с башенкой колокольни, трубы ТЭЦ и бани, дом инвалидов и кладбище. Дальше начиналась тайга. Через полчаса лодка плыла по дикому Витиму.

Справа и слева громоздились гольцы. Один не давал места другому. Только речки прорывались между ними, вытачивая глубокие распадки. А лиственницы и вечнозеленые кусты кедрового стланика карабкались по осыпающимся склонам и все равно до самого верха не добирались. Там, на голых вершинах, лежали в западинках лоскуты раннего снега. А наледи в распадках сохранялись с весны. Отец рассказывал, как хорошо держать в них выловленную рыбу, убитую дичь или разделанную тушу зверя.

Игорь вертелся на дне лодки, разглядывая все, что открывалось глазу. Он бросался то к правому, то к левому борту. И отец часто оборачивался, грозил пальцем. Но Игоря это не усмиряло. Он свешивал голову с борта и глядел, глядел в воду, которая отражала гольцы, алое солнце и клубочки облаков. Он опускал руку в плещущую волну и смеялся, отряхивая с пальцев прозрачные капли.

— Э-э-эй! — закричал Игорь, перегоняя грохот мотора, и скалы отозвались: — Ге-е-ей!

Хорошо, что они не послушались Куликова и не вернулись. Не во всем же следовать Куликову, хоть он и золотая голова! Здесь сама тайга им родная с отцом. Недаром в тридцать третьем году тайга послала холостому тогда Бандурееву на помощь прекрасную девушку-таежницу Ксеню. И та спасла его от смерти.