Юрий Рытхэу - Когда киты уходят: Повести и рассказы

— Здравствуйте, — ответила девушка. — Айнана я.

В этой взрослой девушке с каким-то пытливым, немигающим, пристальным взглядом трудно было узнать крохотную Айнану, которую он едва помнил, — внучку дяди Токо и тетушки Эйвээмнэу.

Девушка, казалось, уже оправилась от неожиданной встречи. Переложив в другую руку остол, она подала теплую, только что выпростанную из оленьей рукавицы ладонь с налипшими белыми волосками.

— Значит, вы приехали, — медленно произнесла она. — А мы-то думали, что больше никогда не увидим вас…

— Почему же? — смущенно улыбнулся Тутриль. — Это же моя родина… Ты откуда едешь?

— Из яранги, — ответила Айнана. — Я живу гам с дедом и бабушкой, вон там, — она показала назад. — Сейчас еду в Нутэн по делам.

— В яранге? Почему ты живешь в яранге, а не в Нутэне? — Тутриль был очень удивлен.

— Это долго объяснять, — ответила Айнана. — Прилетите в Нутэн, сами обо всем узнаете.

Тутриль с детства звал Токо дядей, хотя он и не был кровным родственником семье Онно. В этом не было ничего удивительного — так водилось исстари среди близких друзей, которых трудная жизнь роднила куда теснее, чем кровное родство. Мальчишкой Тутриль часто подолгу живал в яранге Токо, и с ним нянчилась Эймина, единственная дочь четы Токо, мать Айнаны…

Дядя Токо славился как лучший сказочник не только в Нутэне, но и далеко по всему побережью полуострова. Его любили в окрестных селениях и старались зазывать в гости. Он рассказывал не просто волшебные сказки, а так называемые действительные повествования, которые, как впоследствии уяснил себе Тутриль, являлись устной историей народа, сказаниями, рисующими памятные события жизни народа с древнейших времен до современности, точнее — до того времени, которое помнил с детства дядя Токо. Но легенды дядя Токо пересказывал так, что они запоминались. В них была глубокая мысль, своеобразие, особая интонация. Вспоминая в Ленинграде его устные рассказы, Тутриль все больше и больше убеждался в том, что дядя Токо был большим поэтом, хотя ни одна его строка не была до сих пор записана.

— Послушай, Айнана…

Тутриль хотел что-то сказать, но тут из-за тороса показался летчик. Выражение лица Айнаны переменилось, и она укоризненно произнесла:

— Миша, тебя же снимут с полетов.

Собаки заволновались и громко залаяли.

Летчик виновато склонил голову:

— Извините… Хотел вот с гостем познакомить.

— Какой он гость? — хмуро заметила Айнана. — Он наш.

— Еще раз прошу прощения, — повторил пилот. — Хороший сегодня день.

И вправду: было удивительно тихо, прозрачно, чисто и неожиданно тепло.

— Может, полетишь с нами? — предложил летчик.

— А собаки? — ответила Айнана.

— И собак возьмем: машина все равно пустая! — летчик вопросительно посмотрел на Тутриля.

Он не знал, как быть, и в ответ пожал плечами.

— А почему бы нет? — весело заметил второй пилот. — Когда мы снимали со льдины охотников, так там даже три упряжки было. Давайте грузиться!

Айнана села на нарту, подвела упряжку к вертолету и с помощью летчиков затолкала в него собак вместе с нартой.

Подняв на земле небольшую пургу, вертолет взял курс на Нутэн.

На посадочной площадке, обозначенной крашеными пустыми бочками, собрались встречающие: председатель сельского Совета Роптын, низенький мужчина неопределенного возраста; директор совхоза Гавриил Никандрович Забережный, высокий, худощавый; сельский библиотекарь Долина Андреевна, рослая и румяная женщина, а рядом с ней — Коноп, плотный, внушительного вида парень в зимнем пальто с каракулевым воротником, но в малахае. Тут же топтались школьники в белых камлейках, с пионерскими галстуками. Чуть поодаль стояли родители Тутриля — Онно и Кымынэ. На Онно была праздничная белая камлейка, из ее широкого выреза торчала темная, загорелая шея, голова с поредевшими седыми волосами. Кымынэ нарядилась в длинный замшевый балахон, украшенный пышным мехом: такая одежда нынче большая редкость в чукотских селах.

Роптын нетерпеливо посматривал то на часы, то на небо.

— Ничего не понимаю! — сердито воскликнул он. — По времени они уже должны быть здесь! Онно! — окликнул Роптын. — Почему вы там встали? Надо всем вместе, организованно встретить нашего знатного земляка.

— Нет уж, вы там встречайте организованно, — отмахнулся Онно, — а мы по-своему… Десять лет не видели сына.

— Почему он сердится? — пожал плечами Коноп. — Радоваться надо.

— Может, сердится за то, что Тутриль так долго не приезжал? — предположил Роптын.

— Летит! — закричал один из мальчишек.

Все сразу уставились в еле видимую точку над горизонтом, которая быстро росла, увеличивалась, пока не превратилась в желтый с красным вертолет.

Машина прогремела над встречающими, ушла на морскую сторону, низко пронеслась над селением и только после этого стала прицеливаться к посадочной площадке.

— Летчик показывал Тутрилю родное селение, — догадался Коноп.

— Впереди, значит, иду я, как представитель Советской власти, потом родители, а за ними — пионеры, — торопливо напомнил порядок встречи Роптын и с приветливым и радостным выражением лица медленно и торжественно двинулся к вертолету.

Открылась дверца.

Роптын остановился, напрягшись от волнения, и мысленно повторил приготовленную приветственную фразу. Школьники с любопытством наблюдали, как председатель сельского Совета беззвучно шевелил губами, словно что-то жевал.

Но вместо Тутриля из раскрытой дверцы вывалилась собака, за ней другая, третья, четвертая… Потом показалась нарта, а следом — смущенная Айнана.

Разинув от удивления рот, Роптын застыл на месте.

Айнана распутала собак, отъехала в сторону, и только тогда показался Тутриль.

— Какомэй, етти! — коротко произнес Роптын, позабыв о приготовленной речи. Он крепко пожал руку Тутрилю, который глазами уже искал родных.

Он хотел было двинуться к ним, но тут звонкий голос пионера остановил его:

— Дорогой наш земляк, Иван Оннович Тутриль! Мы рады приветствовать вас на родной земле! Мы гордимся тем, что учимся в той же школе, которую окончили вы!

Долина Андреевна что-то подсказала мальчишке, и тот с новой силой прокричал:

— Мы даем торжественное обещание учиться так же хорошо и отлично, как вы учились!

Тутриль беспомощно оглядывался, не зная, как себя держать. Его растрогала, смутила эта встреча. Перед ним стояли люди, которые помнили его маленьким мальчиком. Гавриил Никандрович — русский человек, которого в Нутэне почитали за своего. Он приехал молоденьким пареньком, заведующим факторией, женился на чукчанке. Когда началась война, Гавриил Никандрович ушел на фронт, а вернувшись, не застал в живых свою Гальгану. Двое его сыновей давно закончили институты. Тутриль хорошо помнил, как Гавриил Никандрович несколько раз собирался уезжать навсегда с Чукотки — распродавал, раздаривал имущество, увязывал вещи и… в конце концов оставался. В последние годы он даже перестал ездить в отпуск на материк. Роптын, первый учитель Тутриля… Коноп — школьный приятель, товарищ по детским играм. Долина Андреевна… Бедная девочка! Сколько она перетерпела из-за своего имени: отец ее, большой любитель песен назвал ее Долиной, понравившимся словом из песни: «По долинам и по взгорьям». Рассказывали, что он сначала хотел назвать дочку Дивизией, но его отговорили… Да, не ожидал Тутриль такой встречи в родном селе! Он взял большой желтый чемодан и поймал сочувственный взгляд Конопа. Коноп улыбнулся, подошел и отнял чемодан: