Виль Липатов - Шестеро. Капитан «Смелого». Сказание о директоре Прончатове

Свет керосиновой лампы померк, а тишина стала похожей на речное (?) улово, луна насмешливо опиралась на косые рога. Ему было холодно, страшно: неужели будут проходить годы, десятилетия, века, а все так же будет безмятежно светить луна, выть собака, храпеть человек? И неужели его жизнь пройдет в безызвестности?..

Много лет прошло с тех пор, но Олегу Олеговичу опять было холодно и страшно, и он лежал неподвижно; жалкими, узкими были его плечи, постаревшим — лицо. «Чего тебе надо еще от жизни, Прончатов?» — с тоской думал он, завидуя счастливому своим домом Полякову, парторгу, секретарше Людмиле Яковлевне, Гошке Чаусову. Почему он, Прончатов, никогда не бывает доволен собой? Почему его кольнули в сердце слова Гоголя, а старший брат Валентин, прочитав их, улыбнулся: «Псих ненормальный!..»

Что заставляет его, Прончатова, скрывать лес, завещанный ему Михаилом Николаевичем, что заставляет его бороться с Цветковым за Тагарскую сплавную контору? Положение, большая зарплата, директорская власть? Ничуть не бывало! Почти равны заработок директора и главного инженера, положение главного инженера в ряде положений выгоднее, интереснее, значительнее директорского, а власть полнее, так как сплавная контора — это техника. Так что же?

Прончатов осторожно выдохнул воздух, усмехнувшись, положил щеку на ладонь. В комнатешке вдруг сделалось уютно, тепло, и мысли поползли спокойные, трезвые, словно бы прозрачные…

Здесь автор снова оставляет Олега Прончатова одного, чтобы заглянуть в будущее героя. Автор видит, как несколько лет спустя, когда Олегу Олеговичу было уже за сорок, в апреле, а точнее, двадцать пятого апреля, когда на Оби…

Обь пошла двадцать пятого апреля — довольно рано! — и утром двадцать восьмого еще не произошло никаких изменений в погоде. Дул такой холодный ветер, какой всегда бывает во время ледохода, облака цеплялись за антенны, несусветная грязь заполняла до краев речной поселок Тагар.

Грязь коровьими лепешками лежала на стенах домов, толстым слоем покрывала деревянный тротуар; грязь заскорузла на машинах и животных, всхлипывала под резиновыми сапогами прохожих, постанывала под колесами телег. Серым, грузным был в конце апреля речной поселок Тагар, ни одного цветного яркого пятна не виделось окрест.

Яркое цветное пятно появилось в восемь часов пятьдесят минут — это, как всегда, за десять минут до начала работы, вышел из своего дома директор Тагарской сплавной конторы Олег Олегович Прончатов. На нем была серая велюровая шляпа, стального цвета плащ, бордовый шарф, коричневые брюки и отполированные до зеркальности черные туфли, которые он окунал в коричнево-серую грязь с таким видом, точно шел по блестящему асфальту. Это объяснялось тем, что при ходьбе Прончатов никогда не смотрел под ноги: его крупная квадратная голова всегда мечтательно закидывалась назад.

Прончатов поднялся на скрипучее крыльцо конторы и вошел в гулкий высокий коридор, пустой до чрезвычайности. Он шел по нему, поскрипывая туфлями, которые в оглашенной грязи не устели размокнуть, так как от дома до конторы расстояние не превышало трехсот метров. Кабинет Прончатова располагался в конце коридора, он добрался до него, никого не встретив по пути, что являлось хорошей приметой.

Сахарная, уютная, ласковая секретарша Людмила Яковлевна привстала, до предела выкатив глаза, со значением сказала:

— Олег Олегович, область молчит! Здравствуйте!

— Что вы говорите! — как бы удивился Прончатов Людмила Яковлевна подняла прозрачный пальчик, маленький страх плеснулся в зрачках, она прикусила губу, но все-таки сказала:

— Олег Олегович, извините, но я сама вызвала приемную управляющего.

— Подумать только! — еще больше удивился Прончатов.

Людмила Яковлевна облегченно вздохнула.

— Лялечка не в курсе! — сказала она. — Она даже обиделась: «Я бы предупредила Олега Олеговича, если бы вызов наклевывался!»

— Кто бы мог подумать! — металлическим голосом проговорил Прончатов, открывая двери в кабинет. Они, двери, были так туго обиты дерматином, так старательно лишены звукопроводимости, что человека как бы проглатывало тайное безмолвие. Вот был директор Прончатов, и вот нет его, так как исчезли все звуки, сопровождающие движение. Людмила Яковлевна потупила глаза и обреченно, страдальчески вздохнула.

Директор Прончатов, сняв плащ и шляпу, доставал из встроенного стенного шкафа пару свежих туфель. Он заменил ими туфли, запачканные серой грязью, грязные бросил в шкаф. Кроме туфель, в шкафу лежали две пары сапог — кирзовые и резиновые, — но сегодня сапоги Прончатову надобны не были. «Теперь надену сапоги после праздников! — подумал он. — Вызовут же меня в область, черт возьми!»

Прончатов мизинцем надавил кнопку настольного звонка, дверь мгновенно и бесшумно отворилась, на пороге показалась секретарша Людмила Яковлевна, возникшая, как джин из арабских сказок.

— Будем принимать человечество, — серьезно сказал Прончатов.

— Начальника планового отдела? — со значением спросила Людмила Яковлевна.

— Это не лучший представитель человеческого рода, — ответил Прончатов, — но начнем с него.

— Сейчас, Олег Олегович!

Прончатов сидел, когда начал входить в кабинет начальник планового отдела Глеб Алексеевич — тщательно закрыв двери, посмотрел, не осталось ли щелочки, удовлетворенно качнул головой и только после этого пошел по ковру так бесшумно, словно по воде.

— Приветствую вас, Олег Олегович, — медленно сказал начальник планового отдела. — Разрешите приступить?

— Разрешаю!

Всего за какую-нибудь минуту Глеб Алексеевич уселся на маленький стул без спинки, развернул коленкоровую папку, взглядом соединил директора, папку и себя в одно целое и только после этого сказал:

— Обстановка на двадцать восьмое апреля складывается более или менее благополучно. Я бы сказал, что даже более чем благополучно…

— Пожалуйста, короче! — вежливо попросил Прончатов.

— Если вы меня просите короче сформулировать положение со сплоткой древесины, то позволительно заметить, что по сравнению с тем же периодом прошлого года сплочено древесины больше на двенадцать целых восемь десятых процента, причем…

— Еще, пожалуйста, короче!

— План по оплотке древесины выполнен на сто шесть процентов, — сказал начальник планового отдела.

— Поехали дальше!

— В отношении молевого сплава я хочу сказать…

Было восемь минут десятого, и директор подумал, что телеграмма должна прийти сегодня до обеда, иначе он, Прончатов, плохо знает трест и обком. Именно двадцать восьмого должна поступить телеграмма, так как бюро обкома должно было состояться именно в пятницу — иначе все теряло смысл.