Иван Шевцов - Тля. Антисионистский роман

Прошло пять, десять, пятнадцать минут. Люся не возвращалась и даже не оборачивалась в сторону Владимира.

- Свободное кресло? - спросил кто-то.

- Занято, - с раздражением ответил Владимир.

Официант давно уже принес две порции мороженого.

Оно оплыло. Владимир пододвинул одну порцию, но есть не хотелось. Без всякой связи с окружающим почему-то вспомнилась Варшава. Он был в ней проездом, когда возвращался из Германии. За Вислой есть большой тенистый парк. Как он называется? Кажется, парк Понятовского. Впрочем, нет, это мост Понятовского, а парк как-то иначе называется. Так вот там под старой липой стоит бронзовый амур. Стрелой он натягивает тетиву лука, а сам весь изранен настоящими свинцовыми пулями!

Вторая порция мороженого растаяла. За соседним столиком артиллерийский офицер что-то сказал своей даме. Та сочувственно посмотрела на Владимира, потом в сторону барьера, потом опять на Владимира. Владимир стремительно встал, положил на стол деньги и ушел.

Люся звонила на другой день.

- Где вы пропадаете? - спросила она как ни в чем не бывало. - Я вас искала по всему парку. Почему вы меня бросили? Такой поступок можно простить только вам... У меня на завтра два билета на «Евгения Онегина». - Она говорила это так, как если бы не сомневалась, что он не откажется пойти.

Владимир ответил сухо:

- Благодарю за приглашение, но я занят. Ухожу к товарищу на день рождения.

- Возьмите меня с собой!

- Не могу.

- Мне нужно вас сегодня видеть. Непременно. Я должна вам что-то сказать очень важное!

Владимир знал, что ничего важного она не скажет.

- Сегодня у меня нет времени. Если вам нетрудно, позвоните мне послезавтра часов в шесть. Всего доброго. - И повесил трубку.

Она звонила в половине шестого, в шесть и в семь. Он не подходил к телефону, решив показать свой характер, хотя для него это было не так легко.

Неделю спустя неожиданно позвонил Окунев:

- Что у тебя новенького, Володя?

- Пока все то же, Паша...

- Странно, - произнес Павел. - А на помолвку ты не приглашен?

- На помолвку? - озадаченно переспросил Владимир. - На какую помолвку?

- Так ты не знаешь? Борис женится... на той... с кудряшками, которая из издательства «Искусство».

Владимир чуть было не сказал «шутишь», но сообразил: а что, если правда? И через силу выдавил из себя:

- Борис меня не приглашал и не пригласит. Ты это знаешь. - И повесил трубку.

«А мне не сказала... - думал он, стоя у телефона в коридоре. - Может, разыграл меня Пашка? Честное слово, разыграл. Люсю я давно не видел, не звонил ей... Может быть, она сама и попросила Павла устроить эту комедию?»

В последний раз они простились «навсегда». Но эти «навсегда» были и прежде, и он не верил в значение этого слова. И вот...

Он позвонил в издательство «Искусство». К телефону подошла подруга Люси, Наташа. Она, очевидно, узнала его голос, ответила многозначительно:

- Люся сегодня не работает...

- Больна?

- Да нет... - Наташа замялась. - А вы позвоните ей домой...

Надо бы придумать, о чем вести разговор, с чего начать... Как нарочно, мать его дома - она работала в ночной смене - и сейчас затеяла стирку. Ей все слышно, что говорят по телефону. Не хотелось ее волновать, тем более что она недолюбливала Люсю и, наоборот, очень охотно заводила разговор о Вале...

Он долго стоял в коридоре у телефона и все-таки позвонил Люсе домой. К телефону подошла ее мать. С трудом сдерживая волнение, он попросил Людмилу Васильевну. Более всего он боялся, что она спросит: «А кто говорит?» Но она не спросила, сказала: «Подождите у телефона», - и, видимо, удалилась. В трубке слышались неясные голоса, потом легкий шорох и, наконец, - ее голос, негромкий, вкрадчивый: «Да?» Забыв поздороваться, Владимир спросил, все еще веря в возможность шутки:

- Вас, кажется, можно поздравить? - Она ответила не шутя и даже радостно:

- Да, спасибо. Представьте, я почему-то была уверена, что вы позвоните. Я даже поспорила тут...

Такого он, конечно, не ожидал; бросить бы трубку да выругаться, а он спросил:

- Кто же он?

- Как, разве вы не знаете? Один ваш хороший знакомый.

- Борис?

Она подтвердила милым, щебечущим, счастливым голоском.

- Желаю счастья, - глухо сказал он и положил трубку. Затем он лег на диван. В висках торопливо и тупо стучало: «Все кончено, все кончено». Теперь уж действительно навсегда. А где-то глубоко-глубоко, как пойманная птица, билась другая мысль: «Нет, нет, еще не все, еще не все!»

- Как это «не все»? - спросил он себя громко.

В комнату вошла мать. На лице и в глазах ее испуг:

- Что с тобой?

Он ответил, не решаясь поднять на нее взгляда:

- Ничего... Я немножко устал...

Она понимала, что он говорит неправду. Подошла ближе и, как в детстве, посмотрела на него ласково, но строго:

- С кем ты говорил по телефону?

Он поднял голову и смело встретил ее ясные глаза.

- Сегодня у Люси помолвка. - Мать не скрыла радости:

- Ну и слава богу. Поздравил? Ну и хорошо. Видишь, как у них - по-старинному, по-интеллигентному: вперед помолвка, а через год, поди, свадьба.

- Через год? - переспросил он. Вскочил и беспокойно зашагал по комнате. И вдруг достал картину «В загсе», поставил ее на стул. Ему почудилось, что девушка-невеста на картине чем-то напоминает Люсю. И его осенила мысль, от которой он сразу посветлел.

- Мамочка, ты не знаешь, в какой сегодня смене Коля Ильин?

- Да, кажись, с утра, - ответила она.

- Очень тебя прошу: пойдешь на завод, загляни к нему домой, скажи, пусть немедленно придет ко мне. Не застанешь дома, оставь ему записку. Хотя нет, не надо, я телеграмму дам.

На ходу набросил на себя пальто и убежал на почту. «Еще год! Еще целый год!» - стучало сердце.

Когда Владимир вернулся, матери уже не было дома. Сбросив с себя пиджак и накинув рабочий халат, он водрузил на мольберт картину «В загсе» и стал переписывать голову девушки-невесты. Делал он это с каким-то неистовством, похожим на ожесточение. Щурясь, отходил от мольберта, закрывал глаза, вызывая в памяти знакомый, до боли близкий образ, и снова писал... Когда в окно заглянул вечер, на картине, у стола регистраторши рядом со смущенным женихом, сидела Люся Лебедева, та Люся, какой он знал ее в самые счастливые минуты...

Коля Ильин долго не приходил, и Владимир уже начал нервничать: а вдруг телеграмма не застала его дома! Наконец звонок. Коля явился раскрасневшийся и дурашливо доложил:

- Прибыл по вашему приказанию, товарищ лейтенант!

Владимир принял шутку: по-военному вытянулся,

сделал строгое лицо и заговорил строго, раздельно:

- Вам, сержант Ильин, поручается ответственное задание. Поедете вот по этому адресу, - подал бумажку, - и доставите ценный пакет гражданке Лебедевой Людмиле Васильевне.

Коля щелкнул каблуками, как будто и в самом деле был военным, и отчеканил: