Александр Чаковский - Год жизни. Дороги, которые мы выбираем. Свет далекой звезды

Ну что ж, эта девушка мало интересовала меня! И все же каждый раз, когда Орлов называл ее имя, я чувствовал нечто вроде угрызений совести, и мне хотелось как-нибудь загладить свою вину. Может быть, сказать ей несколько приветливых слов? Она поймет, что я раскаиваюсь и прошу извинения. И тогда можно будет забыть и разговор у палаток.

Я пошел за ней, раздумывая, как будет лучше: окликнуть и самому начать разговор или ждать, пока она случайно оглянется и увидит меня?

Но Волошина не оглядывалась. Выйдя из портала туннеля, она опустила свой рюкзак на землю. Я видел, что там уже лежат два туго набитых рюкзака. Камнями, конечно!

Она присела на корточки, вынула из рюкзака несколько завернутых в бумажки камней, по очереди развернула их, осмотрела на солнечном свете…

— Ну как, что-нибудь интересное? — спросил я, подходя. Волошина обернулась, увидела меня и поспешно сунула свои камни обратно в рюкзак. — Вы, что, боитесь, что я отберу ваши сокровища?

— Я ничего не боюсь, — ответила Волошина. — А вас-тем более.

Теперь она стояла выпрямившись во весь свой маленький рост и плотно сжав губы.

— Ладно, не будем ссориться, — добродушно сказал я. — В тот раз я был расстроен своими делами и погорячился. Считайте, что вы здесь ни при чем. Кстати, я еще до нашей встречи у палаток дал распоряжение пускать вас в туннель. Можете приходить и работать когда вам угодно.

— Знаете что, — Волошина по-прежнему глядела на меня с вызовом и, как мне показалось, даже с презрением, — мне всегда думалось, что бюрократы должны быть старые и лысые. Я понимаю, что это чепуха, но мне всегда так казалось.

Она наклонилась и стала завязывать свои рюкзаки. Вот дерзкая девчонка!

Собственно, мне следовало бы повернуться и уйти. С деловой точки зрения, я сказал ей все, что должен был сказать. Но почему-то я не мог заставить себя так просто взять и уйти.

— Послушайте, товарищ Волошина, — снова обратился я к ней, — кажется, я уже сказал вам, что был не прав. Ну, если хотите, я беру все те свои слова обратно.

Она резко повернулась ко мне.

— Ах, вы берете свои слова обратно? Очень любезно с вашей стороны! Вы, кажется, член партии? Я специально узнавала. Так вот, мне тогда еще следовало бы пойти в вашу парторганизацию, рассказать, как вы встречаете молодых специалистов. Пусть бы там заставили вас взять свои слова обратно!

От моего добродушия и следа не осталось.

— Знаете что, перестаньте читать мне нотации!

— Нотации? Да я и разговаривать-то с вами не хочу! Вот!

Это последнее «вот» она произнесла совсем как девчонка, звонко и с дрожью в голосе. Потом она подхватила один рюкзак, повесила его на плечо, второй — на другое, взяла в руки третий и пошла.

Я представлял себе, сколько весит набитый камнями рюкзак, видел, как лямки впились ей в плечи. Но она шла. Убежден, что если бы я не смотрел ей вслед, она не смогла бы нести такую тяжесть. Гордая девчонка!

Я видел, как ей трудно идти по этой неровной, усеянной галькой и валунами дороге. До палаток не менее полукилометра. Вдруг она пошатнулась, видимо оступившись, но тут же выпрямилась снова. Как раз в эту минуту я подбежал к ней.

— Ну, не будем ссориться! — сказал я. — Давайте я помогу вам.

Она даже не обернулась. Тогда я поравнялся с ней и, протянув руку к рюкзаку, сказал совсем уже настойчиво:

— Дайте я донесу!

Волошина ускорила шаг и ответила:

— Это мои камни, я их и донесу. А ваша помощь мне не нужна!

— Послушайте, — воскликнул я, — никто не посягает на ваши камни, можете хоть всю породу вынести, вагонеткам меньше груза будет. Но ведь в этих мешках не менее трех десятков кило веса! Дайте сейчас же сюда два своих рюкзака! Ну?

Волошина чуть замедлила шаг, обернула но мне лицо, мокрое от пота, и коротко отрезала:

— Нет!

Я понимал, что нахожусь в глупом, смешном положении. Тоненькая, худая девчонка тащит набитые камнями мешки, а здоровенный парень идет рядом налегке и бормочет какие-то жалкие слова.

Я сделал несколько быстрых шагов, забегая вперед, и остановился, загораживая ей дорогу.

— Дальше вы не пойдете! Отдайте рюкзаки. Волошина остановилась и опустила свои мешки на землю.

— Что вам, собственно, от меня нужно? — устало спросила она..

— Помочь вам.

— Вы уже помогли мне. Тогда, у палаток.

В ее словах было столько горечи, что я не смог смотреть ей в глаза и опустил голову.

— Ирина, — сказал я, — простите меня! Я вел себя как дурак и хам. Ну, вам этого достаточно? Если бы вы знали, что было со мною в тот вечер!.. Ну хватит, дайте мешки.

Я потянулся к рюкзакам. Она не вырвала у меня лямки, как я ожидал. Стояла и смотрела, как я вскидывал мешки на плечи. Потом вытерла лоб рукавом своей брезентовой куртки и, не говоря ни слова, по-, шла вперед. Я шел за ней. Мешки были дьявольски тяжелые. «Ну и сила же у этой пигалицы!» — подумал я.

В общем, я был доволен, что извинился перед Ириной. Какое мне в конце концов дело до нее и до ее жизненных планов! Не все ли мне равно, сбежит она отсюда или останется. Вернее всего, что сбежит. Только плохо будет, если кто-нибудь поверит в нее так же, как я в Светлану. Хорошо, что она хоть не болтает о своем призвании, романтике и всем прочем.

Волошина вдруг остановилась, посмотрела на меня и улыбнулась:

— Тяжело?

Она забросила свой третий, наполовину наполненный камнями рюкзак за спину, придерживая его. за лямки.

— Не, очень, — пробормотал я и подумал о том, что ей, наверное, часто приходится таскать такие тяжеленные мешки.

Видимо, между нами был установлен мир. Внезапно я почувствовал большое облегчение. Мне даже показалось, что мешки стали легче.

Мы подошли к палаткам, и я направился было к той, у которой произошла наша встреча.

— Нет, не сюда, — сказала Волошина, направляясь к другой, самой маленькой.

Она откинула и придержала полог, чтобы дать мне, возможность нырнуть под него. Войдя, я со вздохом облегчения сбросил эти проклятые мешки и осмотрелся. Две кровати-раскладушки, и Между ними опрокинутый, видимо из-под инструментов, ящик, на кото-, ром я увидел зеркало, стопку книг, бинокулярную лупу и полевой микроскоп.

— Вот здесь я живу, — сказала Волошина, пододвигая мешки к кровати.

Она сняла свою длинную брезентовую куртку и оказалась в блузке с короткими рукавами и туго перетянутой в талии серой юбке. Затем она подошла ко мне и протянула руку.

— Ну, спасибо, что помогли, товарищ начальник строительства!

Не содержалось ли в ее словах иронии? Я пожал ее маленькую руку.

— Может быть, вы отдохнете немного? — предложила Волошина, когда я направился было к выходу.

Конечно, следовало бы уйти. Что, собственно, удерживало меня здесь? Я сделал все, чтобы загладить впечатление от своего нелепого поведения, помог ей донести груз… Словом, теперь я мог спокойно уходить.